Достать звезду

Достать звезду

«Чалый звездолет, всхрапывая и тряся соплами, пятился от Гончих Псов».

Бумажная лента все вылезала и вылезала из аппарата, но Макар слепо уставился в эту – первую строчку.

– Что за бред?! – раздраженно бросил Макар и принялся рвать и комкать бумагу, предварительно врезав кулаком по большой кнопке «ВЫКЛ».

Затем он врезал уже по самому аппарату – гибриду из пишущей машинки, старинного телевизора «Юность» и очень древнего – эпохи «ЕС ЭВМ» – печатающего устройства, из которого, собственно, и вылезала бумажная лента. Основу же всего этого сборища раритетов являл собой большой, грубо склепанный, металлический ящик, едва ли не в кубометр объемом, откуда змеились разноцветные провода, ведущие ко всей вышеперечисленной периферии.

Макар сел рядом с ящиком и, вздохнув, погладил его по теплому боку.

– Ну, прости, прости... Погорячился. Но и ты тоже хорош! Во-первых, это не стихи. А во-вторых, ключевые фразы «достать звезду», «конь горячий» и прочие ну никак не должны приводить к подобному результату!

И Макар, вздохнув еще раз, вооружился паяльником, откинул верхнюю крышку ящика и почти по пояс влез в его нутро.

Не прошло и трех с половиной часов, как Макар вновь включил свое детище. Аппарат задумчиво заурчал, и из печатающего устройства вновь полезла бумажная лента. На сей раз довольно короткая – с ровненькими строчками, издали очень напоминающими стихи.

– Ну-ка, ну-ка! – Макар бросился отрывать ленту. И вот что он на ней прочитал:

«Конь мой горячий, он к звездам стремится,

Так же, как сердце стремится к тебе!

Чалый сумеет зубами вцепиться

В крепкую холку горячей звезде.

Он унесет ту звезду с небосклона,

Не побоявшись больших Гончих Псов!

Добрый мой конь, ты достоин поклона,

Хрусткой морковки и спелых овсов!

День наступает мой самый хороший –

Скоро звезду тебе брошу под дверь.

Все-таки главное – верная лошадь!

Мне отказать ты не сможешь теперь!»

Макар повертел листок и так, и эдак, помычал, вчитываясь, почесал затылок... Он не был знатоком и ценителем поэзии, но имел неплохой музыкальный слух и чувство ритма. По последнему показателю строчки на бумажной ленте походили на стихи.

– Дались тебе эти Гончие Псы! – все же буркнул Макар для порядку. – Их же в ключевых фразах не было. Впрочем, здесь они, вроде бы, к месту... Ладно, молодец, спасибо! – Макар похлопал аппарат по металлическому боку и выключил его.

Подойдя к заваленному радиолюбительским хламом столу, Макар сгреб рукой в сторонку часть своего разноцветного богатства, освобождая немного места для яркой открытки с розами, купленной загодя. Затем сел за стол, нанизал на тумблер осциллографа обрывок бумажной ленты со стихами и принялся переписывать их на открытку. Закончив это непривычное для себя дело, Макар вскочил, быстро переоделся в черного цвета костюм и посмотрел на часы. Девять вечера. Не поздновато ли?

Почесав кончик носа, Макар решил, что откладывать на завтра такое важное дело не годится – ночью будет не уснуть – и решительно толкнул входную дверь.

Зоя, разумеется, его не ждала. Смерила недовольным взглядом снизу-вверх и буркнула:

– Чего приперся?

– Да я вот, это... – замялся Макар и протянул Зое открытку.

– Ого! Сочинил все-таки! – удивленно покачала головой Зоя. – Ну ладно, пройди. Только стой в прихожей, пока я прочитаю...

Закончив читать, девушка подняла на Макара глаза, полные гнева:

– Как ты посмел! А я-то думала, что ты и правда страдаешь, мучаешься! А ты просто издеваешься надо мной! – и швырнула открытку прямо в лицо Макару.

– Но... но... но... – побледнел тот, не в состоянии вымолвить ни слова.

– Вот именно, что «но»! – воткнула «руки в боки» Зоя. – Ты что – зоофил?

– Как это? – От изумления Макар вновь обрел дар речи.

– Ну, там же у тебя сказано, что верная лошадь теперь не откажет... Или это я – лошадь?! – Зоя насупилась еще сильнее. Казалось, еще немного – и в ход пойдут кулаки.

– Да нет же! Фу-у!.. – завопил Макар, облегченно вытирая холодный пот со лба. – Ты не так все поняла! Вот, смотри… – Он поднял с пола открытку и принялся объяснять: – Предпоследняя строка – это хвала лошади за верный труд, а последняя – относится к тебе. Понимаешь?