Дракон

Дракон

В моей жизни есть все. Все, кроме банальщины. Есть все, кроме любви. Я согласна любить любого, даже дракона. Дракон, звучит очень пугающе. И в древности им приносили в жертву юных дев. А правда ли это? Были ли все эти легенды частью мира, того мира. А может, даже этого?

Семья Дракулы ведёт род от Дракона, тогда почему Влада сделали вампиром? Что именно руководило Брэмом Стокером, когда он писал свой эпистолярный роман? Мы не узнаем, никто не узнает. А может, никто никогда и не знал? Что в мыслях у людей, когда они совершают поступки, или проступки? Что нас заставляет поступать так, а не иначе? Никто не знает. И я не знаю.

Не знаю даже в тот момент, когда он на меня смотрит. Сжигает ненавистью в своих глазах. Будто спрашивает: какого черта?! Это моё! Слышишь, моё! Замах, я чувствую порыв ветра, который должен сопровождать удар, но он все не приходит. И Его уже нет.

Глава 1

Что со мной происходит? На меня кричат, а я молчу. Молчу и терплю. Меня попросили молчать, не раздражать, выполнять все указания. Указания. Я сдерживаю порыв смеха. Указания сводятся к простым вещам: принеси, унеси, пошла вон, это не те бумаги, они не того цвета, не того запаха и бла-бла-бла. Как я от него устала. Но меня попросили, меня принесли Ему в жертву, и когда-нибудь он сожжет меня заживо на своем алтаре. Сожжет и будет смеяться, и в смехе этом не будет и намека на веселье, лишь ненависть и власть над своей жертвой, так называемая победа. Мы все падшие, пали ниц перед ним, каждый ждет своего часа, приговора, чаще всего смертного. Ведь иначе и быть не может, амнистии не бывает, свобода не в почете, свобода - это позор. Только заключение и выполнение указаний, этих долбаных бессмысленных указаний, никому ненужных поручений. Когда все можно сделать благодаря связи, беспроводному интернету. Века технологий на дворе, но нет. Мы все его рабы. Его – Давида Келлермана. И даже я. Ниже пасть уже некуда.

Моя собака куда свободнее меня, кажется, что и она мой хозяин. Принеси еду, воду, выведи погулять, погадить более шести раз в день, ведь я такая добрая, безотказная. Келлерман называет меня дурочкой, конечно же, за глаза. Не положено генеральному директору компьютерной компании говорить подчиненным напрямую, какого он о них мнения. Но мы все это мнение знаем, видим, чувствуем. Чуем за версту ту ненависть к каждому из нас, простых трудяг. Она исходит из всего, к чему Келлерман прикасается. Он, как яд уничтожает все живое вокруг себя. Мы все чахнем, погибаем под его уничтожающим взглядом. Никому не спастись, никому не уйти. Но никто и не уходит, не может. Всем нужно на что-то жить. Хотя эта причина не про меня. Глупо, но деньги меня не интересуют. Любая работа с любым окладом подойдет той, чьи активы составляют активы компаний связи всей страны. Да, у меня есть деньги, но я не имею права ими пользоваться, ибо проиграю. Проиграю Келлерману, семье, но в первую очередь, проиграю самой себе…

- Опять строчишь? – моя старшая сестра всегда любит подкрадываться.

И для меня это чаще всего внезапный ход, но не сегодня. После того, как заканчивается трудовой день, и я выплескиваю все накипевшие чувства на бумагу, мне становится легче. Я снова добрый спокойный человек.

- Мисс Остин закончила свой роман? – в дверном проеме появляется мама. Она улыбается, и это простое обыденное проявление любви и заботы греет мне сердце. Я очень люблю свою семью. Только ради нее стоит жить. Ничто не стоит ничего, если нет семьи, нет ради, кого стоит творить это Нечто.

***

Я танцую. Я на балу. Это завораживает. Моя любимая эпоха. Все в платьях того далекого времени, когда ценились честь и доблесть, а не деньги и смазливая внешность, хамство и нахальство. Меня ведет мой друг, он прекрасный танцор, Эрик, сколько лет я его знаю, сколько мы дружим. Сколько вместе играли в песочнице, затем в школе, в колледже. Играем до сих пор. Из-за нашей игры изо дня в день я вижу глаза, полные ненависти.

- Как ты его терпишь? – голос Эрика над моим ухом.

- Неправильный вопрос, - улыбаюсь я. – Как я еще терплю тебя?

Я смеюсь, а Эрик делает обиженное лицо, затем целует меня в щеку. В этот момент я вижу в толпе Его глаза. Серые глаза, мечущие молнии гнева, презрения. Моему терпению наступил конец. Я отступаю от своего друга и направляюсь к Келлерману. Что он здесь забыл? Пришел испортить все, по чему ходит?

Я подхожу к нему и останавливаюсь у самых носков его начищенных до блеска туфель. Мои ноздри сужаются и расширяются, как еще пар не валит. Я хочу его испепелить, сжечь заживо, хочу видеть его муки, боль. Боль, которую он приносит, всем с кем работает. Чтобы он на себе прочувствовал всю власть рабства.

- Давид, а мы с Милой решили вас поприветствовать, - Эрик опережает меня. Опережает то, что рвется из меня.

Он даже не смотрит в сторону моего друга. Видать, это унижает его достоинство. Он не отводит взгляда от меня, ждет, когда я окачу его ушатом чего-нибудь такого же мерзкого, как и он сам.

- Прекрасный вечер, - произносит Келлерман, и кажется, присутствуют ноты искренности.

- Был, - добавляю я, разворачиваюсь на каблуках и иду прочь.

Прочь от этого фальшивого лоска, отеля, который брызжет своей гостеприимностью только тем, кто готов выложить круглую сумму. Прочь.

Глава 2

С того самого вечера все изменилось. Не знаю, что со мной случилось, но я перестала терпеть. Молчать не перестала, правда, но и не терпела уже, не унижала себя перед ним. Когда «господин» начинал кричать, что я принесла не те отчеты, или не тот кофе, то я просто-напросто выходила из его кабинета, не дослушав эти вопли. В первый такой случай Келлерман обалдел, я спиной ощущала, как сильно его удивил мой поступок. Он замолк на полуслове и даже не вызывал меня в течение дня. Есть! Я выиграла бой. Бой, но не войну. Нужно продержаться еще полгода. И они не будут сладкими для начальника.