Драконий разбой

Вы, люди добрые, меня простите, я – дракон нездешний. Порядков местных не знаю, хорошим манерам не обучен, из драконьей школы изгнан за неуспеваемость.
Сюда же, в край людей, направлен на обучение, набираться ума-разума, под присмотром уважаемого огнедышащего змея, Магдора Тринадцатого.
Чего спросили? Почему змей – тринадцатый?
Он не просто тринадцатый. Его имя с большой буквы пишется нашими драконьими рунами.
Он не двенадцатый и не четырнадцатый, и уж точно не первый и не безномерной а именно такой, какой есть.
А всё потому, что Магдор, наставник мой, из древнего драконьего рода, основатель коего ещё пять тысяч лет назад получил от Князя Огнедышащих алмазное кольцо в подтверждение своих заслуг перед огневым племенем и в знак того, что отныне его род – за благородный считаться будет.
Кольцо тот предок, как водится, в сокровенном месте спрятал и стал с тех пор именоваться Магдором Первым.
А Тринадцатый, стало быть, потомок его, благородный из благородных.
Мой-то род молодой совсем, мы именуемся по-простому, без счёту.
Я вот, к примеру, Белледин по прозванию Малыш, потому как возраст у меня по драконьим меркам совсем ещё не стариковский, молодой я совсем, неполная сотня годков всего.
А ещё Малышом прозвали, что невелик я вырос, да и размерами подкачал.
Мне ещё мамаша, дракониха славная, говорила в детстве: «В кого ты, малявка, уродился такой? Ни размаха крыльев у тебя нет, ни величия драконьего! Грудь чахлая, чешуя облезает, хвост – на крысиный смахивает, лысый весь и весь в розовых кожаных колечках. Тьфу ты, пропасть! И жрёшь-то за троих: двух рыцарей, трёх монахов и пять купцов на прошлой-то неделе тебе скормили – и на тебе! Как был задохлик, так и остался».
И плакала, бывало, горько и безутешно.
И папаша мой, Родмар Огневик, вздыхал столь шумно, что вздохом тем ураган поднимал, от коего деревья гнулись и крестьянские копны на полях ветром разносило по всей округе.
Они ведь все надежды со мной связывали.
Как я вам уже говорил, судьи мои добрые, род-то наш молодой, не нумерованный. Не удостоились, стало быть, пока чести такой.
Я вот пока – Белледин Первый и Последний.
И папаша мой, хоть и заслуженный ящер, но ведь тоже – Первый и Последний.
То есть, по нашим драконьим меркам, считай что и никакой.
Вот и надеялись мои родители при рождении моём, что сын их славным огневым монстром станет, будет ужас сеять и разрушения, рыцарские замки разрушать и прекрасных дам похищать…
Да не ведаю я, зачем нам, драконам, эти прекрасные дамы сдались!
Одни хлопоты с ними: орут, верещат, капризничают, рыцарей себе требуют, платье новое и бургундское вино в придачу.
А потом по их следам непременно вояки какие-то прискакивают, да давай то мечами, то острыми палками в бока тыкать.
Морока одна, честное слово!
Я так полагаю, по простоте своей, что дам этих только драконьи шалопаи воруют, что тем самым драку учинить да развлечение себе устроить.
А ежели ты нрава мирного, так от дам прекрасных да разных там принцесс надо держаться подальше.
Да и невкусные они, я пару раз пробовал – мяса там на один зуб, а от мазей их, духов да кремов всё нутро выворачивает.
В общем, не прославил я пока род наш. Осад замков не устраивал, в битвах не отличился, покражами визгуний не увлёкся.
Ел, да спал, да цветущими лугами любовался.
Вот родители мои, отчаявшись сладить с нравом моим, и обратились к князю нашему за подмогою и содействием.
Дескать, в древних свитках обычай такой описан: ежели чадо драконье лениво, к ремеслу боевому неспособно и кротость позорную выказывает, то надлежит драконьего сына того отправить на испытание в мир людей под надзором опытного драконьего воина, дабы, находясь под надлежащей опекою, малодушный отрок тот смог бы исправиться, возмужать и непременно какой-нибудь разбой учинить.
А потом со славою домой вернуться.
Вот этого, последнего, в свитках написано не было, но безусловно, подразумевалось.
А потому просили родители мои почтенные князя нашего, чтобы выделил он мне из дружины своей опытного воина в наставники и направил в мир людей, повозмужать и поразбойничать.
Князь родителей моих выслушал, печаль их близко к сердцу принял, с доводами согласился и решил: «Быть по сему!»
Выделили мне в наставники самого славного воина из княжеской дружины, Магдора Тринадцатого, и прилетел я с ним в ваши людские края.
Перед отлётом из отчего дома сутки меня не кормили: то ли пропитание экономили, ибо выбились мои родители из сил, меня продовольствуя, то ли брюхо моё облегчали перед долгой дорогой, а то ли и злости голодной хотели мне прибавить, чтобы побыстрее я разбойничать начал.
Так ли это или не так, а только прилетел я сюда голодным, печальным и уставшим.
Дело было уже позднее, вечернее, оттого по прибытии сразу завалился я спать.
Снился мне дом родной, родители мои, весёлые и беспечные, и розовый зажаренный монах на блюде, украшенный веточками укропа и кружочками моркови.
Проснулся я на рассвете, оглядел поле, что простиралось бесконечною чашей вокруг меня – и зарыдал в голос от огорчения.
Грустен мир людей, ох и грустен!
Тут стадо овец, что паслось неподалёку, подобралось ко мне поближе и давай со мной в голос блеять.
И глаза у них умные такие и добрые!
Будто всё понимают, в самую душу заглядывают.
Я порыдал немного и давай с голодухи траву щипать. И овцы – со мной.
И тут – затрещина мне прилетела.
Оглядываюсь и вижу, что стоит рядом со мною с самым грозным видом проснувшийся (не иначе, как от моих рыданий) Магдор Тринадцатый, воин славный. Стоит и гневом надувается.
Овцы как глянули на него – так давай бежать!
«Чего» кричит Магдор Тринадцатый «траву жрёшь аки агнец препоганый? В скоты подался из славного боевого племени? В травоядные? О, позор мне! О, позор роду твоему! Отвечай, почто срамом себя покрываешь, дрянь непотребная?!»
Я ему резонно и объясняю, что, дескать, голодно мне и печально, потому и продовольствую себя как могу и чем могу, ибо столов со снедью на поле никак не наблюдается и крестьяне возы с продовольствием нам почему-то не спешат доставить, а потому надо как-то спасаться тем, что судьба послала, то есть полевыми цветами и травами.
От такого объяснения мне вторая затрещина прилетела.
«Вот же» кричит Магдор Тринадцатый «овцы бегут! Мясо тебе судьба посылает, а не траву! Хватай же да жри их поскорей!»
А овцы, я вам скажу, к тому времени уж на самом горизонте, на краю поля были.
Я начал было объяснять, что нельзя, дескать, кушать существ с такими вот печальными глазами, да Магдор Тринадцатый и слушать меня не стал: взлетел в воздух, догнал овец, дыханием огненным зажарил их - и слопал всё стадо.
Потом обратно прилетает да и говорит мне: «Я-то, паршивец, хорошо покушал, а тебе – ни кусочка не оставил. Будешь знать, как правила драконьи нарушать и над нашими священными обычаями глумиться. Голодай пока, злости набирайся, а как готов будешь к ремеслу драконьему приступить да хорошенько ему обучиться, так скажешь, голос подашь».
Так и повелось у нас.
Магдор Тринадцатый по всей округе ужас сеял, овец да коров жрал и иногда пастухами закусывал. А я голодал, тощал да травой и корой древесной подкреплялся.
И вот склонился я однажды над лесным ручьём воды попить и из воды такая тощая, тоскливая да гнусная морда на меня глянула, что стал я сам себе противен до крайности.
Ведь против драконьего естества иду, в падаль последнюю превращаюсь, усыхаю и умаляюсь до последней степени.
Скоро совсем ослабну и опаршивлю, и к охоте стану не пригоден. Бросит меня тогда Магдор Тринадцатый и домой улетит. А там и родители от меня откажутся, и князь меня из племени изгонит и дорогу назад мне закажет.
А здесь, в мире людей, изловят меня, отощавшего, крестьяне местные и либо шкуру сдерут, либо в зверинец сдадут, на позор и на забаву.
Эх, жизнь драконья!
Сожрал я тогда решительно рыбку зазевавшуюся, что перед мордой у меня плескалась, да полетел к Магдору Тринадцатому.
«Созрел!» кричу. «Давай разбойничать!»
Обрадовался тот, крыльями меня по спине хлопнул.
«Уважаю» говорит «паршивец, что породу свою не посрамил! Сейчас мы людишкам покажем!»
И начали показывать.
Решили не мелочиться – замок рыцарский разорить и спалить дотла.
Благо, что замок подходящий был недалеко – через речку перелететь.
Меня Магдор Тринадцатый вперёд пустил – удаль показать. Ну. И на глазах его быть, чтобы мог он меня видеть и поправлять, ежели что.
Полетел я вперёд, и храбро так. Оголодал очень.
Рыбкой не наешься.
По дороге голубей парочку прихватил, но аппетит этим только раззадорил.
Налетели мы на замок… да-а…
Я первым за стену залетел. Парю, понимаете ли, над двором, пытаюсь огнём плюнуть.
И чувствую – не выходит. Не умею я огнём плевать. Не обучился пока.
Сиплю, реву, дым пускаю. Смех, одним словом.
Но стражникам-то не до смеха. Увидали меня и орут: «Дракон! Дракон над замком!»
Выкатили катапульты, стреломёты – и давай меня сбивать.
Два раза мне камнем по хвосту попали – тот совсем обвис.
И стрелой – в лапу. Больно же, демоны вас задери!
Я, признаться, во двор и свалился.
Думаю: «конец мне!»
Ко мне уж с арбалетами стража подбежала.
Да тут Магдор Тринадцатый, славный воин, налетел – и давай палить всё и сжигать.
Стража-то враз про меня забыла и давай новый приступ отражать.
Я общим замешательством воспользовался – и в сарай какой-то залез. Спрятался за старой телегой.
Там меня эта самая девочка и нашла. Та, которая прибежала в тот сарай от суматохи спасался.
Увидела меня и обрадовалась.
«Ой» кричит «дяденька гоблин, вы тут тоже прячетесь? Вам тоже страшно? Вы драконов боитесь? Я – очень боюсь!»
Видно, сильно я был помят и отлуплен до крайности, да и костлявость моя роль сыграла… Гоблин, стало быть.
«Да» сиплю «оченно боюсь. Прямо аж мурашки по спине бегают».
А было чего боятся! Рёв стоит, пламя бушует, стены трясутся. Светопреставление!
Магдор Тринадцатый изрядно замок порушил да разорил, да домов половину сжёг.
И улетел.
А я, понятно, остался.
Ну куда мне было из сарая? Если б стража заметила – враз бы топорами и секирами порубила.
Стал я в сарае жить.
Девочка со мной подружилась, кормила меня. Когда пирожок мясной с кухни принесёт, когда паштет гусиный, а когда – и жаркое в кастрюльке.
Я ей истории всякие рассказывал занимательные… Мы, драконы, много всяких историй знаем. История наша древняя, летописи в глубину веков уходят, так что было что порассказать.
Она слушала как заворожённая.
Ей родители, видно, мало что рассказывали да внимание ей почти не уделяли.
Отец у неё поваром на господской кухне работал. Мать, вроде, какое-то бельё стирала… Не знаю, что это такое – бельё.
Похоже, это то, что люди на себя надевают. Люди любят всякие тряпки на себя накручивать.
Всё бы хорошо было, я вам так скажу.
Гоблин у девочки отъелся, пару сотен историй рассказал.
Так уютно в сарае было – и словами не передать!
Жил бы жил… Но понятно, что долго так я бы не протянул.
И так уже слуги стали с подозрением на девочку посматривать: чего это остатки еду таскает да для чего это в сарай их носит.
Я уговорил её про меня не рассказывать, потому как, дескать, гоблины людей боятся да сторонятся, и обидеть меня могут запросто, и вообще – пусть это тайна будет.
Они и не рассказала.
Выбрался бы я вскорости, да демоны попутали.
Ночью как-то монах странствующий напросился на ночлег. В поле ему, понимаете ли, страшно ночевать.
Его и пустили. И вот, подремав немного, начал тот монах по двору ходить да всё осматривать.
Любопытный такой.
И, главное, жирный да лоснящийся!
А меня родители мои почтенные на десерт завсегда монахами жареными угощали – вкуснота необычайная!
Я и соблазнился.
Выскочил из сарая – и давай за толстяком гоняться.
Крыльями хлопаю, зубами клацаю.
Тот завопил, перепугался, давай от меня бегать!
«Караул!» орёт. «Дракон! Спасите!»
Что тут твориться стало, что делаться!
Я крыльями хлопаю, монах орёт и носится как бешеный, стража тоже кричит да спросонья за топоры хватается.
А тут и прислуга проснулась – так вовсе ор до небес поднялся.
Монах на четвереньках метнулся было под телегу – тут у него из-за пазухи нож и выскочил.
Меня-то понятно, поймали. Сеть набросили да связали.
Но и монаха скрутили да к ответу призвали: чего да почему с оружием в замок влез?
На допросе он и повинился: разбойник он, а не монах. Должен был в замок под благовидным предлогом проникнуть, да посреди ночи ворота своей шайке и открыть.
У господина рыцаря казна в подвале хранилась, и разбойники местные прознали про то.
А я, стало быть…
В общем, жалоба у меня, судьи мои добрые.
По какой причине волею господина и владельца замка меня в сторожевые драконы определили и по какой причине посадили на цепь?
Нет, кормят прилично.
Девочке разрешили гладить за ухом.
Но по какой причине я, представитель огнедышащего племени, должен теперь реветь по ночам и отпугивать грабителей?
Всё съеденное я отработал.
Ходатайствую о досрочном освобождении.
Искренне Ваш,
Белледин, когда-то вольный, а ныне сторожевой дракон Гленфордского замка
P.S. За строптивость в четверг лишили говядины. Образумьте хозяина, ибо скоро начну тощать и к службе пригоден не буду. Объясните ему, меня он слушать не хочет!

Александр Уваров (С) 2020