Дракошечка

Дракошечка

Вспыхнут твоих поцелуев созвездья
Жаром в сто солнц, загоревшихся разом...
Вздрогнет Вселенная в миг, когда вместе
Мы потеряем от близости разум...

Ариша Сергеева

Ниночка страстно, до восторженной дрожи в глубинах тела любила мужчин.
Не фигуру их, не удачливость, не внешность, а именно способность плодотворно, с энтузиазмом трудиться на постельной ниве.
Она боготворила их репродуктивную функцию, но пока исключительно без последствий. Матерью Нина себя представить в принципе не могла и отношений сколько-нибудь продолжительных с претендентами не искала, потому, что выбирать было не из кого.
– Женщина должна быть свободна и независима, – говорила она подругам, – а преподносить себя просто необходимо, в качестве приза.

– Если честно – все мужики, по большому счёту, козлы. Им, паразитам, чего от честных девушек нужно? Вот именно! Так и берите, если дают. Так нет же – разборчивые больно. Им душу раскрываешь, и ещё кое-что, а они по фигуре, по морде лица выбирают. Подавай им кудрявые рыжие волосы, мраморную кожу, пухлые губы, зелёные глаза. А где их взять? Хотят, скоты, чтобы непременно грудь торчком, попа как арбуз, и осиная талия. Ничего так себе ассортимент. Тьфу на них с высокой колокольни! Лучше бы размером гениталий похвастались, темпераментом, выносливостью. Потому нормальные бабы и летают на отдых в Турцию, что ничего у мужиков в штанах отыскать не могут.
Нинке турки были не интересны. Она патриотично настроена.
Честно говоря, женщина о серьёзных отношениях мечтала, но даже себе в этом признаться боялась, потому и вела себя как записная стерва, капризничала, выставляя браваду напоказ.
Одинокими ночами она о настоящей, большой любви грезила. Представляла себе такого, идеального, короче: чтобы и человек был хороший, и всё при нём, особенно по части любви, и вообще.
А как можно узнать, что почём, если не проверишь? Приходилось искать суженого методом проб и ошибок: выбирать, экспериментировать… и ошибаться.
От процесса совокупления Ниночка млела, полностью растворялась в наркотическом дурмане распирающих низ живота ощущений.
Ради этого могла вытерпеть козлиный запах мужского пота, нелепые манеры, торопливые притязания, оценивающие взгляды, даже излишнее любопытство в изучении женской анатомии, что на само деле приводящие в бешенство, если результат откровенно унизительного кастинга не совпадал с её интимными ожиданиями.
– Выбирать и ломаться должна девушка, – считала Ниночка.
Особенно ей не нравились те мужики, которые вместо того, чтобы делом заниматься, стихи читали.
– Есть в этих лириках и романтиках что-то природе противное, уродливое что ли. Объяснить словами невозможно, но сами посудите: разве может нормальный обладатель мужского достоинства вокруг, да около, ходить, если женщина открытым текстом совсем о другой любви намекает, вожделением истекает, желанием пахнет? Наверняка перед тобой извращенец.
– Мужчина должен в первую очередь самцом быть, добытчиком и агрессором, – любила рассуждать Ниночка, – не то, чтобы уметь руку сломать, или в глаз врезать – уметь удовлетворить на все сто женские потребности, защитить при случае. Если мужик цветочки разглядывает, когда баба соком истекает – пиши, пропало.
Нет у Нинки иных распускающихся бутонов, кроме одного, очень интимного, которым необходимо заниматься всерьёз. Там и должен мужик черпать вдохновение.
Много ей всяких ненормальных попадалось, кого мужиком можно назвать лишь по причине того, что в штанах ходят. На кой чёрт ей молокосос нужен, или хуже того – сыночек, которому сопельки подтирать приходится.
Один ухажёр с ходу в театр пригласил.
– Сильву, – говорит, – слушать будем.
– Деньги девать некуда. И время.
У Нинки своя сильва имеется, ей и готова поделиться.
Она не против культуры, но всему своё время. Видишь, женщина страдает от любовного истощения – удовлетвори её романтический голод, дай надежду на светлое будущее , тогда хоть в кино, хоть на танцы. А так, чего даром время терять.
С подобными козлами можно и до старости в девках просидеть.
Ниночка предпочитала начинать контакт с романтического ужина. Или с обеда.
Сначала рюмочка чая для знакомства и расслабления, чтобы никаких секретов, честно и откровенно обо всём.
Дёрнули по соточке, поговорили откровенно, пивком отлакировали начало романтических отношений, выяснили интересы, цели: без намёков, открытым текстом.
Доверие, прежде всего. Без него нельзя.
Непьющий мужик сразу настораживает. Что-то у парнишки со здоровьем не в порядке.
Таких претендентов она сразу выбраковывала.
Кстати, секс после стакана водки – самое оно. Проверено.
Без допинга три минуты, а после дозы иногда по часу трудятся.
Скрытые возможности только так и можно определить. Выпил маленько, расслабился, почувствовал себя половым гигантом. Или не почувствовал, если предъявить нечего.
Самой тоже нужно стимулятор принять, чтобы в резонанс с партнёром войти, иначе какая к чертям собачьим любовь, если романтические вибрации не совпадают?
Мужики нынче пошли – без слёз не взглянешь: ни кожи, ни рожи. Животы развесят, а кошелёк пустой.
– Сильный пол, блин! Ха-ха, – смеялась, рассказывая подругам про очередного любовника Ниночка, – но ведь и без них никак. Пробовала я этот, альтер… короче, с вибратором. Бред сивой кобылы. Мужичонка, что ни говори, хоть и плюгавенький, всё одно лучше бездушного механизма. Да и поговорить с ним всегда есть о чём.
Гармония, – рассуждала она, – в семейной жизни самое важное условие. А ещё ритм. Чтобы не то, что с полуслова, с одного взгляда, по запаху друг друга понимали. Но ведь мужиков: сильных, внимательных, старательных, днём с огнём… всё больше худосочные попадаются. Мало того – себе на уме. Пыхтят, торопятся, словно мечтают скорее закончить, и смыться. Только настроишься, а у него патроны закончились.
Это бы ладно, Нинке спешить некуда, так начинают нос воротить, о срочных делах вспоминают.
– Спасиба ведь не дождёшься. Раззадорят, введут в состояние любовной лихорадки, и в кусты.
Появился, правда, один, ничего так себе: сильный, откровенный, неутомимый и со средствами.
В кровати – настоящий орёл.
Одно напрягало: пил только сухое красное вино, и сексом занимался под музыку. Энигму включал. От неё Ниночку в сон клонило.
– Церковный, – говорил, – рэп: музыка покоя, мечты и интимных желаний.
Входил в тесный контакт после облизывания.
Осторожно целовал, обнимал и гладил, медленно, словно танцевал.
Часа два.
В ритме мелодии.
Словно не с Нинкой, а с музыкой сексом занимался.
С закрытыми глазами.
Сильный, уверенный. Чего-то такое нажимает, отчего даже дышать и двигаться желание пропадает.
А пах вкусно: умереть можно.
Один раз под эту мелодию и странные нежности, Ниночка уснула.
А чего он хотел? Релаксация. Сам виноват – убаюкал.
Разбудил поцелуями, массаж сделал, о любви и страсти жужжал.
Непривычно, но приятно до жути, возбуждает, бодрит.
Во всём теле истома и трепет, томление сладкое и желание, желание, желание…
Всё угадал, шельмец, каждую мимолётную прихоть распознал. Словно в мозгах сидел, и мысли читал.
Не успеет Ниночка подумать о чём-то ужасно запретном, а он уже исполнил.
Факир и маг.
– Наверно такой мужчина мне и нужен. Славно было бы, если и я ему приглянулась, – подумала она, засыпая.
Проснулась – любимого нет.
На часы посмотрела, – батюшки, чуть не сутки проспала. Вот, дела!
А на зеркале губной помадой, написано “Ты чудо! Люблю!!! Вечером жди”.
– Так уже вечер!
Забегала Ниночка, засуетилась: ногти шлифует, причёсочку мастерит. Десять платьев, трусики сексуальные примерила, ароматную ванну приняла: хлопочет, копошится, нервничает.
Вспотела от волнения, хоть снова под душ ныряй.
Принялась готовить ужин, чего отроду не делала.
Пришлось по такому поводу наряд с себя скинуть.
Голова от волнения кружится, мысли разбегаются в разные стороны.
Картошечку на сковородке перевернёт, помешает, и к зеркалу.
Взглянет на волнительную надпись, покрутится: мечты куда-то вдаль уносят, чувства переполняют, будоражат воображение.
Оглаживает себя, трогает, оценивает.
Вроде ничего. Сама бы влюбилась.
Тут звонок.
Сковородка скворчит, зеркало незаконченностью макияжа сигналит, трусики до сих пор не надеты.
А ну как он!
Заметалась Ниночка: сердечко, стучит, мысли испаряются. Подтянула животик, спинку прямо и походкой, как на подиуме, к двери направилась.
Открыла…
Он!
Тут мысль, довольно ясная, – трусики не надела, тру-си-ки! Только передник.
Больше ничего на ней нет.
– Ну и ладно, думает она, – затем и пришёл, пусть смотрит.
Немного погодя оказалось, что это цветочки были, мелочи жизни.
Ягодки созрели немного позже, когда недели через три блевать начала без остановки.
– Пестики, тычинки, любовь-морковь… как же так!
В итоге Энигма отдыхала. Под Марш Мендельсона расслаблялись.
Поначалу милый оробел, робко пытался улизнуть от социальной ответственности. Во всяком случае, энтузиазма не проявил, и глаза прятал.
– Врёшь, не уйдёшь, – сказала себе Ниночка, – такими подарками не разбрасываются.
Сколько их, претендентов на любящее сердце, через Нинкины руки прошло – ни один не зацепил, а этот…
– Именно то, что нужно, – решила она, – остальное можно подредактировать.
Теперь живёт счастливо.
Водку любимый быстро пить научился.
Трудится в кровати как одержимый, с энтузиазмом.
Настоящим мужиком оказался.
Нинка теперь одного его любит, солнышко ненаглядное.
Всё-таки девки – дуры набитые: никакие мужики не козлы – скорее дракошечки.
– Знали бы вы, какие он стихи читает! Нет в вас подруги романтики – одна похоть.