Дружба на Хэллоуин

Глава первая и последняя

Чаку нравились большие улицы. Они были широкими, а дома вокруг были огромными, яркими и такими разными. Чак чувствовал себя очень маленьким, а потому всё крепче сжимал руку идущей рядом мамы мамы, боясь затеряться. Однако, несмотря на сей несколько удручающий факт, это место мальчику очень нравилось. Оно нисколько не было похоже на его мрачный дом: всё вокруг пестрило ярчайшими красками, украшениями, повсюду звучали смех и веселье. Дети были такими же, как и он сам, да только немного другими: они улыбались, бегали и держали за руки друг дружку, крепко-крепко, и везде ходили по крайней мере парочками, но чаще небольшими компаниями. Глядя на них, Чак задавался большим количеством вопросов, но не озвучивал их по одной определённой причине.

В месте, откуда он был родом, всё было совсем по-другому; и дети были другими, и взрослые, и улицы тоже. Ничего не пело и не сверкало – все было мрачно и темно, и мальчик к этому, казалось, привык. Он любил серый цвет, звуки дождя и грозы, сырой и даже затхлый воздух, пасмурное небо. Всё это у него ассоциировалось с домом, комфортом, обыденностью. Детей там, откуда он прибыл, было мало, и те, казалось, совсем не умели смеяться. Потому-то это место так влекло Чака; оно казалось необыкновенным по своему существу и привлекало своей неординарностью, совершенно иным порядком привычных ему вещей. Всё в этом мире казалось слишком громким, ярким, – словом, слишком неуместным. И в то же время оно манило к себе Чака, как лампа манит к себе глупого мотылька, который приближается к ней и мучительно сгорает. Этот факт о мотыльках в ещё более раннем детстве рассказывала ему мама.

Сгорит ли сам Чак точно так же, как только приблизится к этому далёкому миру? Мама говорила, что да.

Каждый раз, когда они приходили на Землю, мама наказывала Чаку всё время держать её за руку и никогда, ни при каких обстоятельствах не отпускать. Приходили они туда раз в год. Потому что раз в год открывался портал – большая арка в середине их унылого городка, куда стекались в этот особенный день все его жители. Все шли на Землю... Гуляли, плясали. А потом возвращались домой и снова становились скучными и тихими. Этот день носил название. Он назывался Хэллоуин.

Смысл праздника Чак не совсем понимал. Люди – так назывались жители Земли, – одевались в костюмы и выглядели совсем как монстры; но, опять же, в сущности были совершенно другими. Чак не понимал, почему это происходит. Почему же монстры тогда не одеваются, как люди? Они как будто смешиваются с толпой, сами становятся весёлыми единственный раз в году. И Чаку, честно, гораздо больше нравилось видеть своих соседей такими и самому становится таким. И его мама становилась такой, но на вопрос о том, зачем они сюда приходят, она никогда не отвечала. А на вопрос о том, почему он не может общаться с местными детьми, и вовсе реагировала очень остро; смотрела ему прямо в глаза своим самым строгим взглядом, говорила:

– Никогда – ты слышишь? – никогда даже не думай о том, чтобы заговорить с людьми!

– Но почему? Ты иногда разговариваешь с ними, да и другие взрослые... – Чак как-то осмелился начать, но мать его тут же перебила.

– Они не такие, как мы, Чак. Это опасно. Ни за что и никогда люди не должны узнать, кто мы на самом деле. Взрослые могут играть более убедительно, но ты держись от них подальше – держи меня за руку и всегда молчи, понятно?

Чак тогда кивнул, хотя понял мало что. Да, ему стало непременно ясно, что с людьми взаимодействовать ему нельзя, но причины, по которой ему строго-настрого запрещено это делать, мама так и не назвала. А ведь это было ещё хуже, чем если бы она не говорила вовсе: так она только подогрела интерес ребёнка, всё его внутренне существо желало бунтовать против необоснованного правила, но мальчик сдерживал себя, не желая расстраивать маму. Однако ж, смотря на этих весёлых, смеющихся детей, он ума приложить не мог, чем же они могут быть опасны.

Однажды подобная история так или иначе должна была произойти.

Они снова были на Земле, и Чак снова крепко сжимал руку мамы, но та настолько оживлённо спорила с одним из их соседей, что не заметила, как сын отпустил её. Он сделал это без какого-либо умыслу: из интереса отпустил, но никак не ожидал, что мама не обратит на это и малейшего внимания. И тут настал переломный в его жизни момент: он мог бы остаться послушным сыном, постоять в сторонке и подождать, пока этот ужасный и не для его ушей спор прекратится; или же пойти на поводу у своего любопытства... Впервые решившись удовлетворить его... Что он, в общем-то, и сделал.

Чак хотел глазком – честно, всего одним глазком, – взглянуть на собравшихся неподалёку детей. Он подошёл ближе и выглядывал из-за куста. Мальчики и девочки приблизительно его возраста, одетые в костюмы самых разных существ (он узнал ведьму, оборотня и зомби, но другие персонажи оказались ему незнакомы), смеялись и тащили за собой мешки, набитые... Чем-то. Он уже видел эти мешки раньше, и даже пару раз наблюдал, как взрослые на пороге что-то детям в эти мешки засыпали. Любопытство разгорелось в нём пуще прежнего; он уже хотел было подойти, но знал, что, если это сделает, это будет точка невозврата. Он остался наблюдать, но внезапно услышал за своей спиной голос.

– Что ты здесь делаешь? – спросил его этот голос. Он не принадлежал маме.

Чак резко обернулся. Он увидел перед собой мальчика-скелета... Человека. Как он сразу вычислил, что это человек? Во-первых, паренька выдавали рыжие волосы. Это было заметнее всего, ведь у скелетов нет никаких волос. Костюм тоже был простой: просто чёрные рубашка и брюки с изображением костей. Такой костюм Чак видел здесь уже несколько раз. Лицо парня было покрашено в белый, под глазами выведены чёрные круги; щёки тоже чёрные, видно, этой же тенью и нарисованные; с обеих сторон ото рта была проведена линия с нарисованными швами, что делало его улыбку визуально шире. В общем, костюм простой, сразу выдающий его сущность, но далеко не самый плохой из тех, что Чак здесь уже успел увидеть.