Дурочка

Дурочка

Когда мы месяц назад заняли городок, в нём было девятьсот жителей и тысяча собак. Сейчас оставалось человек шестьсот и не больше сотни четвероногих. Люди гибли под обстрелами, уезжали к родственникам в другие города или уходили в ополчение и подпольное сопротивление. Собаки же разбежались, когда в городе закончилось продовольствие, и люди из хозяев превратились в голодных и опасных хищников.

  Сегодня мы ждали атаки с линии фронта и подкрепления.

  Вместо атаки с линии фронта на нас напали ополченцы с тыла - попытались поджечь склад с боеприпасами. Я в который раз удивился, зачем они лезут под наши плазмомёты со своими древними ручными автоматами, заранее зная, что их попытки обречены.

  Вместо подкрепления нам привезли раненых, эвакуированных из госпиталя, попавшего под вражеский обстрел.

  - Ну, подкрепление, конечно, так себе, калеки, но спасибо, что хоть не робокопы, - заметил Сёрфер, глядя на новеньких.

  - А чем тебе не угодили робокопы? И вообще, ты разве с ними служил? - удивился я. По заявлениям командования, боевых андроидов, последнюю новинку военной техники, начали поставлять в армию всего несколько месяцев назад.

  - Не служил. Но не люблю я эти железяки! Говорят, их от нас и не отличить.

  - В том-то и смысл!

  Несколько минут Сёрфер рассматривал раненых, которых выносили из санитарного вертолёта.

  - А если эти робокопы уже среди нас? - вдруг спросил он.

  - Как это? - не понял я.

  - Ну, говорят, они уже несколько месяцев сражаются среди нас. И если от нас их не отличить, то, может, кто-то из наших ребят на самом деле - робот?

  Я фыркнул. Враг регулярно запускал страшные слухи о новом секретном оружии, которым он вот-вот по нам ударит. Наши в ответ говорили, что союзники изобрели оружие пострашнее и вот-вот запустят его. Истории с андроидами вполне вписывались в эту картину; сначала носорылые сообщили, что у них готов целый полк андроидов. В ответ наши заявили, что андроиды давно уже сражаются наряду с солдатами. Я не особо в это верил, считал, что наше командование привирает с целью деморализации противника. А вот Сёрфера, видать, зацепило.

  - Не говори ерунды! - отмахнулся я.

  - Если кто из наших и робокоп, то это точно Вперёд, - горячо зашептал Сёрфер, хватая меня за рукав и показывая на шустрого рядового, помогавшего санитарам с ранеными. - Вечно он первый лезет, всегда с инициативой, всегда готов. Ну точно андроид!

  - Вперёд не может быть андроидом, он как-то раз нахамил нашему сержанту. Не думаю, что роботы стали бы хамить командиру, - парировал я, хоть и был согласен с тем, что Вперёд и впрямь отличался рьяной исполнительностью.

  - А если это просто маскировка?

  - У тебя мания, приятель, - ответил я. - Думаю, если бы среди нас были андроиды, мы бы их всё-таки вычислили; они не могут быть точно такими же, как мы.

  Вечером, сдав смену, я показывал новичкам территорию базы.

  - Нам сказали, у вас тут пока тихо? - спросил меня один из них, курносый Артур со свежим шрамом на бритой голове.

  Я не успел ответить - завопила сирена воздушной атаки.

  - Сам видишь, - пропыхтел я, пока мы бежали к укрытию. Наверху что-то гудело, на земле рвались снаряды, а позади нас пронзали небо разноцветные лучи лазерных установок, пытающихся перехватить вражеские бомбардировщики. Было красиво. И страшно.

  - Ты где ранение получил? - спросил я позже, когда затихли сирены и взрывы.

  - Не помню, - тихо ответил Артур. - Не помню ничего до госпиталя.

  Я удивился. Нам всем заблокировали память перед тем, как отправить на фронт, но я не слышал, чтобы память блокировали ещё раз после ранений.

  "Может, он андроид?" - мелькнула у меня в голове шальная мысль, но я тут же от неё отмахнулся. Вот ведь Сёрфер, совсем запудрил мозги со своими теориями! У андроида не было бы такого воспалённого шрама на лысой башке, как у Артура. Что до отсутствия памяти - этим могли похвастаться почти все мы.

  - Память вам не понадобится, - отрывисто рявкал прапор в тренировочном центре. - Вы наверняка начитались и насмотрелись всякой ерунды в сетях, и в головах у вас изрядно насрато. Не сомневаюсь, что у вас, политически грамотных граждан нашего грёбаного мира глобальных коммуникаций, наверняка есть своё собственное дерьмовое мнение по поводу того, кто прав и кто виноват. Так вот, на войне всё это будет вам только мешать. Солдат должен выполнять приказ, не раздумывая и не сомневаясь. И уж тем более, мать вашу, не имея собственного мнения. А чтобы вы не думали и не сомневались, память вам блокируют. Когда победим носорылых, тогда вам её восстановят.

  И мы действительно ничего не помнили. А о войне, в которой участвовал весь мир, знали лишь то, что говорили нам наши офицеры, и полагали, что раз мы воюем не на стороне носорылых, значит, правда за нами.

  Мы ничего не помнили из прошлой жизни. Кто из нас был студентом, кто слесарем, а кто - учителем? Кто из нас был с Севера, кто - с Восточных озёр, а кто - из южных степей? Что мы любили, чего хотели, о чём мечтали?

  Каждому из нас перед блокировкой разрешили сохранить только одно личное воспоминание - выбрать из настоящих или придумать новое.

  Я оставил себе день из детства, когда мы с младшим братом Максом купались в пруду на даче. Вода была тёплой и затянутой ряской, надувной круг - старым и с потёртыми красными полосами по бокам. Ничего в том дне не было особенного, кроме ощущения бесконечного лета, счастья и тепла.

  Крепыш Вперёд говорил, что он оставил себе воспоминание об одном из новогодних праздников в детстве. А Сёрфер - о том, как он первый раз сделал Бигвейв. Вот только он не знал, настоящее это воспоминание или придуманное.