Два по цене одного или Подарок для Деда Мороза

Два по цене одного или Подарок для Деда Мороза

– Ты слышишь, Сань? У Артема остановка дыхания. Его перевели в реанимацию... Слышишь?

– Да. Я вас понял, – холодно ответил он, до боли стиснув смартфон в руке.

Так отстраненно Александр Орлов научился отвечать не сразу. Но сейчас это получилось, можно сказать, автоматически. Он стоял посреди оживленного коридора, где туда-сюда сновали его новые коллеги, и просто не мог позволить себе дать слабину. Орлов не желал выматывающего сочувствия и жадного любопытства. Особенно потому, что хотелось биться головой о стену и выть от бессилия.

Алекс обернулся, когда его окликнули, и не сразу понял вопрос.

– ... участвовать будете? – повторила очень молоденькая девушка, работавшая в отделе кадров. Она смотрела на него снизу-вверх удивительными синими глазами.

Такая чистенькая, аккуратная, еще не хлебнувшая реальности, мамина и папина дочка, незнающая трудностей и потерь. Слишком наивная и слишком подчеркнуто правильная. Эта маска, роль, которую девушка отлично разыгрывала, используя свою нежную, светлую внешность девочки–цветочка, почему-то очень разозлила его, и он ответил резче, чем хотелось.

– Кого вы сегодня спасаете – китайских панд или австралийских утконосов? – сердито спросил он и тут же пожалел об этом.

Невысокого роста, хрупкая, с длиннющей льняного цвета косой – вечная Снегурочка, она вдруг залилась румянцем и посмотрела на него с удивлением обиженного ребенка:

– Вообще-то, я по другому вопросу. Но мне больше нравятся панды. Они учат нас не бояться быть смешными.

Его одиннадцатилетнему брату Артему тоже нравились панды. Тёмка коллекционировал видяхи с этими смешными мишками (или кто они там) и мог пересматривать их сотни раз. Только вот сейчас даже думать об этом было больно. Его маленький братишка, неузнаваемый и худющий, лежал в реанимации с черепно-мозговой травмой после аварии, в которой погибли их родители. В данный момент над ним, как мухи, вились врачи, потому что у него остановка дыхания… И Орлов возненавидел девчонку за это напоминание. Он простил бы Снегурочке любовь к этим недомедведям, будь она, как все, обыкновенной – обрезала волосы, накрасила брови, встала на шпильки... А она претендовала на большее – натуральность и честность. И смотрела на него как-то слишком внимательно.

Алекс молча повернулся к девушке спиной и ушел.

Он знал, что надо было извиниться, как-то смягчить свои слова. Но для него в этот момент подобное было равносильно флирту, на который не было ни сил, ни желания. Сейчас Орлов не был способен на всеми любимую игру в отношения, предполагающую расшаркивания и прогибы. Если бы Снегурочка была такой, какой казалась, она бы его наизнанку вывернула.

Друг отца – Иван Евгеньевич Авдеев, занявший отцовскую должность и кабинет в больнице, уподобился всем знакомым, когда сказал, что он должен взять себя в руки и попытаться жить дальше. Правда, сказал весьма грубо и цинично, как умеют одни лишь медики. Ну или те, кто качал тебя на ноге в те давние дни, когда твой поход на веселенький горшок в голубой горошек считался подвигом. А Авдеев был и тем, и другим.

– Ты пойми, Сань! Тебе тридцатка долбанула и, как бы это не казалось в данный момент, твоя жизнь не закончилась! Родителей не вернуть, но от этого не подыхают. А у Артема один шанс на миллион. Вот если он придет в себя, да еще при самостоятельном дыхании, тогда имеет смысл читать ему сказки. А сейчас иди домой! Ты третий месяц почти не спишь и торчишь в нашей реанимации, как бессменный часовой. Тебе надо выспаться, нажраться до розовых соплей, в конце концов, найти женщину и натрахаться до темноты в глазах.

И, наткнувшись на ненавидящий взгляд Орлова, хмыкнул:

– Я серьезно. Не смотри на меня так, словно кол мне в глотку всадить хочешь…  – Потер лицо и устало спросил: – Ну хочешь, я пошепчусь с сестричками…

– Иван Евгеньевич, да что вы в самом деле! – вспылил Алекс, пнув начмедовское массивное кресло. – Будто секс поможет!

– Пар выпустишь…

– Пар я и с рукой могу выпустить! К вашему сведению, у меня их даже две!

– Ну и дурак!..

Алекс слышал это сотни раз в той или иной вариации. И понимал, что друг отца прав и дал, наверное, хороший совет, вот только не помогало.

Спать он не мог. Он будто вёл бесконечные разговоры, забываясь под утро. И Слава Богу, надо было идти на работу, где никто не знал, что из вежливости ему надо сочувствовать и сопереживать, а в настоящие чувства он уже не верил, слишком много лжи пришлось выслушать за короткое время, прошедшее после аварии, разбирательства и похорон с велеречивыми беседами и искусственными слезами. Не получалось и найти отдушину в женщинах. На что-то серьезное он был сейчас просто не способен, а девиц на одну ночь в его близком окружении не было, и менять это Алекс просто не хотел.

Оставалось напиться. Вот только не получалось. Благо, что надаренного в свое время отцу ему на несколько лет хватит. Тело реагировало на алкоголь в полной мере, и похмелье было что ни на есть натуральным, а вот мозг не отключался, с холодной ясностью фиксируя слабость и не позволяя сделать хотя бы одну глупость.

– Короче, – подвел итог разговора новый начмед. – Вот ключи от моего кабинета. Диван в твоем распоряжении. За руль с такими чертями в башке не садись. Такси в помощь. С охраной и реанимацией я договорюсь… Но, Сань… Так нельзя.