Двадцать

Двадцать

– Ой, – сказала Лидочка.

Сафронов уже почти заснул, но после этого коротенького «ой» так и подскочил.

– Роддом уже куплен! VIP-палата готова! Сумка собрана! Вертолет на крыше! Пилот дежурит круглосуточно! Сильно больно? Ты, главное, дыши, дыши!

– Это ты дыши, Сафронов, – отозвалась жена. – Из нас двоих пока что бездыханным выглядишь ты… Постой-ка… Что значит, роддом уже куплен?

Глаза Сафронова забегали.

– Милая, сейчас не время это обсуждать, давай я помогу тебе встать и мы полетим…

– Ну уж нет, сейчас самое подходящее время, – уперлась жена, и Сафронов взопрел: такую Лидочку ему не переубедить. – Помнится, я говорила тебе, что хочу рожать в обычном государственном роддоме, и даже выбрала тот, куда поеду. А теперь выясняется, что ты уже какой-то роддом купил?

– Так не какой-то, – перепугался зловещего тона жены Сафронов, – этот самый и купил. Ну и…

– Что «ну и»?

– Ну и теперь это элитный роддом, – и, видя, что Лидочка гневно набирает воздух, отчаянно зачастил, – милая, ты бы видела, какой там творился ужас! Палаты на шесть человек – просто кошмар! А еда? Ее даже йети есть не стал, я проверял! А ванная? Там одна-единственная ванная на этаж, и в ней даже джакузи нет! А теперь это самый лучший роддом в городе, туда жена мэра уже записалась – а ведь она даже не беременна!

– А что же обычные люди?

– А что обычные люди? Как рожали там, так и рожают, мне не жалко.

Главное, VIP-палата до конца года забронирована за его женой, да бригада лучших акушеров мира всегда начеку, но Лидочке об этом знать не обязательно.

Лидочка тем временем смерила его подозрительным взглядом.

– А сумку ты когда успел собрать?

– Так сразу после УЗИ и собрал! Ты не беспокойся, там все только самое необходимое: шесть видов минеральной воды, семь видов компрессионных чулков, двенадцать видов прокладок…

– Так, стоп! Дальше я даже слушать не хочу! Откуда на нашей крыше взялся вертолет? У нас даже вертолетной площадки нет!

– Уже есть! Помнишь, мы поехали на первый скрининг? Вот когда мы там были, нам и сделали вертолетную площадку!

Лидочка покачала головой: порой ее муж бывал таким… гиперпредупредительным!

– Милая, так мы летим или нет? Я ведь не умею принимать роды!

– Сафронов, – вздохнула Лидочка, – ну какой «летим»? Нам ведь только пятнадцать недель.

У Сафронова отлегло от сердца. Ненадолго. Потом на сердце вновь налегло, и он спросил беспокойно:

– А что же ты тогда ойкала?

На лице жены появилось нежное выражение.

– Ребенок толкнулся.

Сафронов вытаращил глаза:

– Как? Когда? В смысле, зачем?

– Давай сюда руку. Вот, положи ее на живот. Чувствуешь?

Сафронов честно пытался почувствовать шевеления ребенка.

– Вот… Вот еще… И еще? Сафронов, неужели ты ничего не чувствуешь?

Сафронов почувствовал себя самым разнесчастным человеком на свете.

– Милая, – жалобно протянул он, – я ничего не чувствую.

– А, – с лица Лидочки слетело всякое нежное выражение, – значит, просто в животе бурлило. Отбой, Сафронов, продолжаем спать.

И, как ни в чем не бывало, завернулась в одеяло и повернулась на другой бок. Сафронов растерянно потоптался на месте, затем тихонько влез на постель и прижался к жениной спине.

Наверное, пилота следовало бы отпустить…

Но вдруг роды уже завтра?..