Двадцать пятый годъ

Глава I.

Семь часов утра. Солнце медленно поднималось из-за горизонта и окуталывало подмосковный город теплом и светом. В окнах домов отражались розово-персиковые облака. Солнце проникало во все здания, в том числе, и в дом Александры Константиновны Николаевой, одинокой женщины сорока трёх лет. Точнее не совсем одинокой, ведь с ней жила её семнадцатилетняя племянница — Ольга, носившую её фамилию — Николаева. То есть даже не совсем племянница, а дочь сестры жены её брата. Оля потеряла родителей в очень раннем возрасте и совсем не помнила их, а жила у этой женщины, потому что других ближних родственников не нашлось. Весьма странноватая была эта Оля — одноклассникам грубила, взрослым тоже, скорее всего, на этом сказалось обращение с ней её тёти. Училась Николаева не очень хорошо, особенно гуманитарным наукам, которые она не признавала и откровенно не уважала.

Что же, хватит говорить про эту Олю, нужно показать вам её наконец.

Комната на чердаке дома. Тонкий свет проникает сквозь занавески и заливает окутанное тишиной небольшое помещение, в котором находится стол, шкаф, подвесное крело и кровать, на которой спит Оля Николаева, та самая, о которой я, мой дорогой читатель, и говорила. Лежит она не вдоль кровати, а а поперёк, раскинув при этом руки, подушка её куда-то набок, а одеяло вообще валяется где-то на полу.

Тишину эту разрывает резкий звон будильника.

«Да будь оно проклято!» — подумала про себя семнадцатилетняя Оля, пытаясь с закрытыми глазами найти на тумбочке будильник. Отчаянные попытки оказались безуспешны, девушке пришлось открыть глаза и встать, чтобы отключить этот ненавистный будильник. После чего она вновь легла на кровать и закрыла глаза.

Послышался глухой стук в дверь и неприятный женский голос:

— Чего удумала? Вставай, быстро, дура!

— Да встаю, встаю! — недовольно отозвалась Николаева, морщась. Она тут же соскочила с кровати и раскрыла окно, ведь в комнате было достаточно душно. Прохладный мартовскмй воздух сразу же ворвался в помещение.

Причесав свои чёрные, как смоль, короткие прямые волосы и подкрасив губы яркой помадой, девушка повернулась к шкафу, где на вешалке отыскала чёрные джинсы и белую блузку, которые тотчас же надела и, быстро скидав нужные учебники и тетради в сумку, вышла из комнаты. Завтракать она не стала, а сразу прошла в прихожую, где надела ботинки и куртку, и отправилась в школу, которая была в пяти минутах ходьбы.

Школу Ольга ненавидела всем сердцем, хотя любила ли она что-то вообще? Кажется, она испытывала ненависть ко всему миру, опять же по причине такого грубого обращения её попечительницы. Любила ли что-то эта девушка — неизвестно.

— Оля! Ты так и не начала заниматься! — с недовольством, вскрикнула отличница Марина Галкина, которая заметила Николаеву в коридоре школы.

«Опять эта надоедливая тварь…» — подумала про себя Ольга. — Отстань! — проворчала она и отвернулась.

— Ну нельзя же так, экзамены ведь через два месяца.

— А тебе-то что? — равнодушно отозвалась Оля.

— Слушай, думаешь мне оно надо? — одноклассница заговорила уже спокойнее. — Анна Васильевна мне поручила, чтобы я лично занялась тобой. Ты как сдавать-то будешь?

Николаева закатила глаза. — Спишу, — пробурчала она.

— Чего ты спишишь? Сочинение? Ты ведь даже «Войну и мир» неудосужилась прочитать, а там между прочим и по истории много чего, например исторические личности, а также прототипы этих самых личностей. Вот говорят, что образ Андрея Болконского вдохновлён одним из Волконских… — начала свою тираду Марина, но тут Ольга уже не выдержала и вскричала, что окружающие обратили внимание на них:

— Да плевала я на твоего Болконского! И на Волконского! И на тебя плевала, Галкина! — она, сжимая кулаки от злости, развернулась в сторону от отличницы и быстрым шагом пошла в класс. Зайдя, Николаева кинула сумку на последнюю парту первого ряда, за которой сидела, и, опустившись на стул, начала доставать учебник и тетрадь по математике, которая была первым уроком.

— Привет, Николаева! — послышалось сбоку. Девушка повернула голову, ей рукой махала Светочка — её одноклассница, которая всё пыталась вызвать Олю на общение, но, увы, ей это всё никак не удавалось.

— Пока, блин, — с нескрываемой злостью, отозвалась она.

В класс вошла Марина Галкина — маленькая, светловолосая девчонка, которой внешне можно было с трудом дать семнадцать лет. Её очередное появление ещё больше внутренне взбесило Ольгу. Она, сделав вид, что не видит её, взяла свой телефон и уставилась в него, чтобы только не видеть эту надоеду.

— А вот и наша отличница! — воскликнул с третьей парты Костик. Большим умом он не отличался, как, впрочем, и дисциплиной. — Слушай, Маринка, дашь списать сегодняшнюю домашку?

— Пятьдесят рублей один пример, — со злой усмешкой, ответила отличница, доставая учебник.

— Ну и наглая же ты, Галкина!

— Даже не сжалишься над тупицей? С него ещё и деньги просить, — ехидно проговорила Николаева, не поднимая взгляда с телефона.

Костя густо покраснел и, с ужасом, покосился на Ольгу.

— А ты помяни моё слово, Николаева, когда на экзамене будешь сидеть как дура оттого, что ничего не знаешь! — вновь послышался строгий голос Марины. — Сегодня, значит, после уроков в кабинете истории у нас с тобой занятие.

— Да пошла ты подальше!

— Я-то пойду, дорогая, и примяком в МГУ, — Галкина подошла к ней и, чуть облокотившись на её парту, произнесла уже тише: — А вот куда ты пойдёшь, когда экзамены завалишь? А, если не будешь заниматься, так оно есть завалишь! — она отошла к своей парте.

— От-вя-жись, — намеренно растягивая слоги, проговорила та.

— Да ну, Оль, ты чего? Бесплатно ведь предлагает! — восторженно прокричал Сашка — сосед Костика, по парте, такой же разгильдяй, как и его дружок.