Двойное дно

По улице ходила большая крокодила...

О светлом будущем заботятся политики,

о светлом прошлом — историки,

о светлом настоящем — журналисты.

Жарко Петан

******

Марсель Хамитов, для друзей просто Марс, работал журналистом в паршивой газетенке городского масштаба. Звезд с неба не хватал, писал не бог весть что и зарабатывал, естественно, мало.

- На хлеб с маслом хватает? – приняв на грудь, вопрошал он своего пса Цезаря.

Цезарь приветливо махал куцым хвостом и ласково рычал на хозяина.

- То-то же, - умиротворенно констатировал Марс и тут же засыпал на собачьем коврике в прихожей.

Цезарь, недовольный тем, что хозяин занял его место, принимался выть на луну. Его вой был настолько печален, что соседка Марса по лестничной площадке престарелая Даздраперма Иосифовна вскакивала в своей кровати и, перекрестившись, ползла на коленях к иконе Христа-спасителя. Эта икона, написанная на оберточной бумаге, досталась ей в наследство от матери Феодосии Вениаминовны – контрреволюционерки и приверженки старой веры. Феодосия Вениаминовна рассказывала, что икону, ставшую любимым местом мушиных игрищ, подарил ей ухажер Ванька Косоглазый, сын кузнеца. Ванька оставил Феодосии еще одно напоминание о себе: Даздраперму – плод не любви, а банального изнасилования по пьяни на колхозном сеновале.

Чем печальнее выл Цезарь, тем истовее молилась бабка Даздраперма, стукаясь старческим морщинистым лбом об липкий от многолетней грязи пол. О чем она думала в этот момент – загадка. Может о своем отце, которого она никогда не знала, ибо его расстреляли в далеком 1917-м году за связь с одним из отрядов батьки Махно, а может о своей непутевой матери, которую хватил кондратий в самый неподходящий момент – во время мытья полов. Она умерла стоя на карачках с полинялой тряпкой в руках. С того момента Даздраперма зареклась никогда не мыть полы, ибо в отличие от своей бедной матушки хотела умереть достойно и в своей кровати.

Цезарь выл до утра, а утром приезжала, вызванная кем-то из соседей снизу милиция и будила Марса неистовым стуком в потрескавшуюся деревянную дверь. Участковый Иваныч материл Марса на чем свет стоит. Ему за 15 лет работы в этом районе уже порядком надоела роль будильника, которую повесил на него Марсель Хамитов.

- Марс, сколько это будет продолжаться, - брюзжал Иваныч, брызгая слюной.

- Виноват, Иваныч, - смущенно улыбался Марс и шепотом добавлял, что такого больше не повторится.

Однако вечером этого же дня Марс вновь возвращался в стельку пьяным и вновь Цезарь выл на луну, бабка Даздраперма колотила пол своим лбом, а на утро Иваныч вновь отчитывал незадачливого журналиста.

*****

Редактор ворвался в каптерку Марса, как ураган. Почесав свою лысую голову и подергав себя за бороду, главред уставился на Марса, всем своим видом напоминая удава:

- Что ты сдаешь в номер на четверг? - спросил он после долгого молчания.

- Э-э-э, - не зная, что ответить, стушевался Марс. – С вашего позволения могу предложить описание нелегкой жизни гомосексуалистов нашей родины.

- А увидишь гомика, ты не бей его, он ведь с нашим знаменем цвета одного, - плоско пошутил главред. – Ты что всерьез полагаешь, что я тебе отдам полосу под пиар педерастов?

- А что? – искренне удивился Марс. – Они такие же люди…

- Молчать, - рявкнул редактор. – Вот если бы ты раскопал, что первый замминистра  какого-нибудь министра гомик, я бы с удовольствием предоставил тебе площадь. Но тебе недосуг, ты же у нас непризнанный гений. Не к лицу тебе копаться в грязном белье политиков. Если к вечеру не сдашь нормальный материал, считай, что уволен.

Развернувшись на высоких каблуках, он хлопнул дверью, оставив после себя в каптерке горклый запах табака.

*****

Небо потемнело слишком быстро. Марс затушил сигарету о пожелтевшую стену заброшенного госпиталя. Это была уже шестая сигарета. Матовое стекло стареньких часов «Слава» - подарок ветерана афганской войны, ставшего героем одной из статей Марса – блеснули в тусклом свете луны.

- Где его черти носят? – задал Марс вопрос своей тени на стене. – Уже половина двенадцатого.

В воскресенье Марсу позвонил неизвестный. Жутко картавя, звонивший сообщил, что у него есть любопытная информация, касающаяся одного крупного банкира.

- Встретимся возле старого госпиталя в десять вечера, - сказал он и бросил трубку.

Часы пробили полночь. Редкие машины, проезжая, слепили глаза. Заморосил дождь. Марс поежился от внезапного порыва ветра и плотнее укутался в свой видавший виды английский пуховичок, приобретенный в командировке в Лондон за тридцать фунтов стерлингов. Затушив пятнадцатую сигарету, Марс был вынужден констатировать, что дальнейшее ожидание информатора – затея безнадежное.

- В такой час и такси не поймаешь, - с сожалением подумал он. Но, все же надеясь на чудо, вышел на дорогу и поднял руку.