Двудушник

Двудушник

 Ночью погребенный три дня назад двудушник Найк проснулся. Большие пальцы его рук вывернулись, левый глаз открылся. Рука двудушника схватила край погребального савана, лицо его наклонилось, зубы оторвали кусок ткани. Мертвец пожалел, что при жизни не пользовался вторым рядом зубов, ведь так намного удобнее. Ничего, ни одно блюдо, которое он пробовал при жизни, не могло доставить такое удовольствие. А теперь можно есть эту вкусную еду самым подходящим способом. И не скрывать ни от кого свои отличия.
Вскоре первая душа Найка вылетела из тела, превратившись в сову. Нужно было искать темный лес, но двудушника тянуло домой, к семье, которая еще три дня назад была с ним. Когда он долетел до замка, свет сразу в нескольких окнах заставил двудушника насторожиться. При его жизни семья не позволяла себе таких трат, сейчас им тем более стоило беречь запасы. Сова подлетела к замку вплотную, но мутные стекла не давали разглядеть происходящее внутри. В тревоге двудушник несколько раз облетел замок, но не смог понять в чем дело. Всю ночь Найк просидел на яблоне, мысли о семье не давали ему покоя, а с рассветом пришлось улетать в лес.                                                                                    
Вторая душа не собиралась покидать гроб. Она оставалась в наслаждающемся поеданием савана теле, волнения первой души ее не интересовали.                                                                  
Следующей ночью с погребальным саваном было покончено. Зубы мертвеца впились в кисть левой руки. Собственная плоть оказалась намного вкусней, чем саван.
                                       
Первая душа собиралась лететь к дому, но остановила другая душа-сова. Найк увидел, что клюв ее был в крови. Его удивлению не было границ — зачем что-то есть, когда самое вкусное всегда рядом?                                                                                                                                                                                       
– Покойся с миром, –  сказала встреченная душа, -  Меня зовут Вилда. Тебя давно похоронили?
– И тебе вечного блаженства. Я Найк. Пятый день будет. А тебя?
– Блаженство… Да больше месяца мучаюсь.
Двудушник не мог поверить услышанному. Собеседница заметила его удивление.
– У тебя есть саван? - спросила она.
– Конечно, - ответил двудушник, - вернее, был. Вчера съел.                                                   
– Повезло. Я не успела. Будь осторожен.                                                                                  
– Как можно не успеть? И зачем сейчас быть осторожным? Кого опасаться? Жизнь закончилась, настало время удовольствия.
– Я тоже так думала, - грустно сказала Вилда,  - а потом мои родственники узнали, что я двудушница. Счастье кончилось.                                                                                                       
– Почему кончилось?                                                                                                                              
– Перезахоронили меня. Себя есть теперь не могу, приходится охотиться.                                 
– Не понимаю.                                                                                                                                        
– Что непонятного? Похоронили меня как положено хоронить наших. 
– Разве нас положено по-другому хоронить?                                          
– Конечно. Кроме нас с тобой здесь лежат трое двудушников, которых разу правильно упокоили. Они вечно будут лежать зная, что блаженство рядом, но никогда не смогут испытать его.
Мертвец удивленно смотрел на Вилду. Он представить себе не мог, что таких, как он, много. При жизни Найк слышал только об одном двудушнике – Хромом Филиске, который скрывал свою сущность до глубокой старости. Когда односельчане случайно узнали правду, дом Филиска сожгли вместе с его обитателями, не пожалели даже двух маленьких правнуков Хромого.                                             
Сова продолжала:                                                                
– Никто из троих даже не попробовал саван!  Может, оно и к лучшему. Я попробовала, так теперь мучаюсь из-за того, что он рядом, а съесть невозможно.
Найк знал, что плоть по вкусу даже рядом не поставить с саваном, но не стал говорить об этом встреченной душе.
– Зачем так делают? - возмутился двудушник, - нам не дают получить удовольствие только потому, что у них никогда такого не будет?                                                                
Вилда усмехнулась и ответила:
- Ты что, при жизни никогда не интересовался такими, как мы?
- Нет, конечно. Я никогда не посмел бы говорить с людьми об этом. Вдруг кто-то догадался бы обо мне? Я и зубы скрывал, даже от жены.
Встреченная сова усмехнулась и спросила:
 - Думаешь, твоя жена не догадалась?
 - Уверен, что нет, - ответил Найк, - если бы она знала… кто я… наверное, не стала бы хоронить как обычного человека.
- Мой муж давно знал, что я двудушница. Наверное, еще до свадьбы. Но похоронил он меня тоже как обычную. Хотя знал о последствиях. Такой уж он у меня. А лучше бы сразу, мне мучиться меньше.
-Да какие последствия? – переспросил мертвый, - в чем дело?
-Если похоронить двудушника без савана, он будет возвращаться домой, пока не заберет его. Блаженства саван не даст, но наступит покой. И можно будет уйти в царство упокоившихся. Но если все сделать как для  всех людей, двудушник начнет есть саван, а затем и самого себя. И как только мы откусываем саван в первый раз, самый близкий и любимый человек заболевает малатьей.
Найк вздрогнул. Малатья! Страшная болезнь, от которой тело словно гниет изнутри. Неужели это сейчас происходит с его милой Аметой?
- Потом заражаются вся семья, - продолжала рассказ Вилда, - и обычно, когда двудушник доедает тело до конца, его родственников уже нет в живых. Иногда заражаются другие люди, я слышала, что вымирали целые деревни.
-И что, нет никакого средства? – спросил Найк.
-Есть. Или сразу хоронить без савана, чтобы нечего было есть, или положить в рот умершему любой предмет. Поверь, выплюнуть его невозможно, и есть с ним во рту тоже! Лучше бы сразу положил, лучше не испытать это наслаждение, чем познать его и потерять навсегда!
Сова Найк нахохлился и молча смотрел на Вилду. Та решила его утешить и сказала:
- Не беспокойся, раз твоя семья за 4 дня ничего не поняла, они, скорее всего, не придут. Видимо, не знают в чем дело. Малатьей ведь можно по-разному заболеть. А кроме семьи про тебя никто не знает?
- Нет… вроде бы никто.
- Значит, никто не придет.
Двудушник опустил голову. Да, никто ничего не знает. Никто не придет. И не сможет ничего исправить. Амета умрет. И дети. И вся семья тоже. Из-за него.
 - Тебе повезло больше, - заключила Вилда, - никто не может лишить тебя удовольствия. А я не могу обрести даже простой покой.
 - Почему?
 - Наш пропуск царство упокоившихся – съеденный саван. Я не успела.
Найк не знал, что сказать.
 - Ты уже много себя съел? – спросила сова.
 - Нет, половину левой руки. Зачем торопиться?
 - А если тебя откопают? И перезахоронят? Торопись, удовольствие может закончиться, если кто-то догадается. Так что лучше не мешкай. Хотя… может, тебе действительно повезло. Ладно, мне пора. Мира и покоя тебе, - попрощалась Вилда и улетела.
-И тебе мира и покоя, - еле ответил мертвец, погруженный в свои мысли.

Амета больна малатьей, возможно, уже умирает. Поэтому горел свет в замке. Единственная возможность спасти ее и остальных – прекратить есть себя. Невероятным усилием Найк заставил себя сделать это. Лицо отстранилось от полу съеденной руки, оба ряда зубов стиснулись, вывернутые пальцы второй руки скербли крышку гроба. Мертвый понял, что долго так не протянет. Кто-то должен положить ему в рот камень или что-то подобное, иначе он продолжит себя есть. Это терпеть невозможно.
 Двудушник полетел в деревню. Надо найти людей, выйти из образа совы и показаться им привидением. Причем ни одному человеку. Кто-нибудь поймет, что нужно сделать, чтобы обезвредить его.
 Лететь оставалось недолго, когда Найк понял свою ошибку. Любая не покинувшая тело душа становится привидением, как народ поймет, что он именно двудушник? А не простой умерший? Единственное, что его могло выдать – второй ряд зубов, но они остались в теле, никто не заметит их у привидения. Сова опустилась на землю, не зная, что делать.

 Не нужно было все это начинать. Если бы не причина смерти, погребальщики тщательно осмотрели бы его тело, второй ряд зубов был бы обнаружен, и никакого несчастья с семьей бы не случилось. Найк специально решился на публичное самоубийство, зная, его тело будет считаться оскверненным, и осмотр проводиться не будет. Было очень страшно не то что прыгать, но даже идти по лестнице наверх в высокую башню. Но других вариантов не было. Если прыгнуть и не разбиться, его будут выхаживать и лечить. И скорее всего найдут еще одни зубы. И все станет ясно. И тогда… Мысли о смерти Филиска и его домочадцев ни н день не давали Найку покоя. Уж лучше так, чем в огне. И семья будет спасена. Никто ничего не узнает. И больше не нужно будет скрываться. Поднявшись, он посмотрел из башни вниз. Да, есть люди. Его могут заметить и слуги и соседи. Хорошо, что Амета легла днем с детьми. Им всем лучше этого не видеть. Но нужно было именно подтвержденное самоубийство, иначе будет осмотр тела. Некоторое время Найк стоял и не мог решиться. Вдруг на лестнице послышались шаги. Двудушник понял, что или он сделает это сейчас, или на второй раз у него не хватит духа. Шаги приближались. Найк закричал, чтобы привлечь внимание людей, закрыл глаза и прыгнул под чьи-то крики. Падение, удар, боль и темнота.
 Теперь мертвец жалел о самоубийстве. Проблема не решилась со смертью, он по-прежнему двудушник, и по-прежнему из-за этого в опасности семья. Может, никто никогда не узнал бы, что он двудушник? Про Вилду же никто, кроме мужа, не знал. В случае обычной смерти его бы просто похоронили с камнем во рту или без савана, но семье мертвого двудушника ничего бы не угрожало. А теперь…

В этот момент тело Найка пошевелилось. Рука медленно, но верно потянулась ко рту. Двудушник попытался остановиться, но ничего не получилось. Оба ряда зубов по очереди впились в плоть. Мертвого затопило блаженство. Как хорошо, пусть это длится вечно. Через некоторое время двудушник опомнился. У него блаженство, а Амета страдает. Сова осмотрелась. Недалеко лежал маленький камень. Когти совы схватили его, и Найк полетел к кладбищу. Он сам все исправит. Около могилы душа из совы стала привидением и проникла внутрь гроба. Тело повернулось, не выпуская руку изо рта. Левый глаз злобно смотрел на камень. Вторая рука отталкивала его. Найк не мог заставить себя ни перестать есть, ни вставить камень. Он не мог понять какую душу он ненавидит больше – ту, что собирается лишить его вечного блаженства или ту, что мешает спасти семью. Единственное, что он смог – заставить себя перестать отталкивать камень и спокойно положить вторую руку. Затем перестал жевать. Потом мучительно медленно Найк запихнул камешек за щеку и отвел подальше руку, которая была съедена уже выше локтя. Больше не нужно было сдерживать непреодолимое желание есть – он и не мог теперь это сделать. Зато очень хотелось убрать камень изо рта. Боясь не справится с собой, первая душа вылетела из могилы и полетела как можно дальше. Вторая осталась в теле и тщетно  пыталась избавиться от камня.
Найк решил через темный лес добраться до царства упокоенных. Около дома больше делать нечего, семья в безопасности, а в царстве страстное желание есть себя сменится покоем.  На окраине леса мертвый увидел Филиска, который не мог войти в царство и искал свой саван. Но разве можно было найти что-то на пепелище?