Дьявольская Исповедь Монаха

Дьявольская Исповедь Монаха

Он был уродлив. Уродлив на столько, на сколько может быть уродлива прогнившая изнутри душа. Грехи прошлого рубцами отпечатались на его лице. Переплетенные выпуклыми венами руки, холодными пальцами перебирали четки, локтями опираясь на молитвенный столик. Светлые, едва видящие, глаза направлены к потолку, левое око и вовсе было слепо - затянуто бельмом. Тихое бормотание собственного голоса и треск зажженной свечи нарушали вязкую тишину - он 27-й раз шептал молитву "Отче Наш". Смысл заученного стиха все меньше цеплялся за сознание монаха. Слова шли своим чередом, не оставляя шлейфа просветления. Колени болели от тесного контакта ткани монашеской рясы и пола. Но молитву требовалось прочесть 33 раза. Всего лишь 33 раза перед сном, затем, 33 раза утром и так каждый день в течение всей оставшейся ему жизни. Лишь так у него появится призрачная, едва заметная, возможность приблизиться к спасению своей души. Но есть ли что спасать? Содеянное не имело оправданий. Убийство не имело оправданий. Убийство ангела семнадцати лет от роду и вовсе ставит под вопрос наличие той самой души. Ее бездонные голубые глаза в которых отражалась значимость, от природы, скромного мужчины. Девушка глядела на него так, словно он ни никчемен, ни бесполезен. Словно рожден он для великой цели.

    Горячая слеза скатилась по щеке старого монаха, пальцы крепче вцепились в четки.

   Он помнил чужой голос, который однажды возник в голове его, помнил, как боролся против него, как противостоял его лукавым речам. А потом все. Пустота и тьма. Сколько времени мужчина был в бреду? Что делал? С кем говорил? Помнит лишь, как открывает глаза свои, щурясь от яркого солнца, оглядывая лес, в котором - не зная сам - как оказался. Помнит, как опускает взгляд, а перед ним вырыт ров, в котором лежит девушка... семнадцати лет. Глаза ее закрыты, те самые, в которых он видел свою значимость, свою любовь. Мертва. На ней так много крови, грязи, но на лице лишь ангельская безмятежность.

     - Она останется красивой навсегда - вновь раздается чужой голос в голове. Скрипучий, жаждущий власти над всем живым.

     - Но... что я сделал?! - в ужасе спросил мужчина, осматривая свои окровавленные руки, свои ногти с забившейся под них грязью.

     - О, ничего страшного. Лишь то, чего на самом деле желал - он ухмыляется, доволен содеянной жестокостью своей. Обрекая носителя на вечные страдания.

   Монах опустил голову на молитвенный стол и горький, душераздирающий вопль разорвал нависшую тишину кельи. Сердце рвалось из груди от жалости к непорочному созданию. Он вымаливал прощение не у Бога, нет. Он молил о прощении Ее - ту девушку, семнадцати лет. Все 42 года он молится и просит о прощении, о собственной смерти, но жизнь, словно насмехаясь над страданиями монаха, никак не хотела покидать его.

     - Девушка мертва, - вновь раздался голос в голове. - Но мы-то живы. И столько дел еще способны совершить!