Дьявольский роман

Часть 1 ДИБИЛОИД ИНЖЕНЕРА ХАРИНА (1)

КВАРТИРА НАЧИНАЮЩЕГО ПИСАТЕЛЯ БОРИ КОЗЛИКОВА

2007 год

«Флюиды запредельных фантазий наполняли пространство библиотеки. Поэт ощущал возбуждение кожей, видел глазами, нюхал носом и чувствовал естеством. Энергия любви пульсировала в бренном теле, как...»

«Хорошая муза была Катя... – отвлёкшись от рукописи, студент первого курса Литературного института Боря Козликов задумался о роли женщины в искусстве. - Книга получается чувственная, с глубоким проникновением… Да она просто мир перевернёт!»

Он сладко потянулся и снова застучал по клавишам компьютера:

«Как шоколад на солнце плавилась муза в руках поэта. Забродила великая страсть, произошло сверхъестественное! Родились-таки гениальные строки! Срывая голос, радостный творец продекламировал их в ухо своей содрогающейся от оргазма музы:

Крыльями страсти меня обнимай...

От счастья умру я, и ты умирай!»

***

Боря решил стать великим писателем давно. Ещё в школе. Хотя он и проявлял огромные способности к точным наукам, мог складывать и умножать в уме многозначные числа, любимым предметом стала литература. Старший Козликов был не доволен этим обстоятельством, но считал, что единственный сынок и преемник пока слишком молод, чтобы осознать своё настоящее предназначение. Отец смотрел на увлечение отпрыска сквозь пальцы и думал, что знание литературы всё равно пригодится будущему бизнесмену Борису Козликову, дабы выглядеть не только образованным дельцом, но и интеллигентным политиком.

Боря же совсем не интересовался основами ведения бизнеса и политическими интригами. Он обожал уходить в мир выдуманных кем-то историй и сам начал сочинять лет в девять. Благодаря няне Татьяне Мироновне младший Козликов узнал сказки Пушкина ещё младенцем, научился читать в три года и писать в четыре. Няня постоянно хвалила воспитанника за нелепые детские стишки и рассказы, поселяя в душе мальчика почти зависимость, вырабатывая этакий условный рефлекс: хочешь одобрения или похвалы – черкани стишок про солнечного зайчика, что разбудил тебя сегодня утром, или опиши ворону за окном, которая прилетела рассказать на своём каркающем языке о каком-нибудь событии из мира пернатых...

Потом, потеряв Татьяну Мироновну, этого близкого ему человека, настоящего друга и единственного слушателя, младший Козликов уже не мог остановиться. Учительница литературы почему-то не смогла понять творений маленького гения, и Боря никогда не получал за свои опусы оценки выше тройки. Анна Семёновна после каждого сочинения вызывала отца Бори, этого уважаемого и занятого человека, на ковёр.

- Дорогой Александр Иваныч! – строго говорила она. – Я понимаю, что у вашего сына слабая форма дисграфии, и молчу про многочисленные ошибки. Но про содержание я молчать не могу! Вы только посмотрите, что он пишет в сочинении по «Ревизору» Гоголя!

Александр Иваныч, крупный бизнесмен и политический деятель, водрузив очки в золотой оправе на нос, открывал тетрадь сына и читал:

«... И тут появляется Шпекин с сообщением, кто на самом деле есть Хлестаков. Все действующие лица понимают, что одурачены. Но их не жалко. Жаль дочь городничего. Она ждала своей свадьбы с Хлестаковым, представляла в девичьих мечтах первую брачную ночь, первое знакомство с сексом, первое погружение в мир страсти, а тут... Какая ей разница, Хлестаков ревизор или нет? Ну и что, что едет настоящий? Время-то потеряно! Мечты и надежды девушки развеяны в пух и прах! Вот, вот где настоящая трагедия...»

«В принципе... – подумал Александр Иваныч, вглядываясь в корявый почерк сына, - и правда, трагедия. Но надо Борьке намекнуть, чтоб писал, как просят, а не как хочется. Ах, Мироновна! Царство тебе небесное... И спасибо, блин, научила пацана марать бумагу!»

В виду страшной занятости так и не успев намекнуть сыну про Гоголя, старший Козликов скоро опять шёл на свидание с Анной Семёновной. Пунцовая от стыда она молча протягивала очередное сочинение будущего гения:

«Не понимаю, как можно было предпочесть импотента князя Верейского молодому горячему Дубровскому? Что будет делать эта Маша скучными морозными ночами? Кто раскроет возможности девственного лона? Кто вонзит твёрдый...»

Александр Иваныч тоже покраснел и стал серьёзно думать, что настало время для важного разговора с сыном. А вскоре, снова сидя в кресле перед заламывающей в отчаянии руки учительницей, читал сочинение сына об эгоистичном Евгении Онегине и скучных морозных ночах Татьяны. Тут-то старший Козликов понял, что разговаривать с сыном поздно. Пришлось заглянуть в каталог одной фирмы и выбрать для Бориса личную «домработницу» по имени Катя. Кате было строго-настрого приказано удовлетворить все мечты и желания отпрыска.

Девушка постаралась... Сынуля взялся за эротический роман. Анна Семёновна вздохнула с облегчением, ибо роман Боря писал дома, а в школе предоставлял на её суд скачанные из Интернета болванки сочинений на разные темы. Творчество отнимало все силы и всё время. Младшему Козликову стало некогда теребить нервы бедной учительнице литературы. Папа тоже вздохнул спокойно и выдал Кате премию.

Благодаря «музе», яро выполнявшей свой долг, образовательное учреждение Боря закончил без эксцессов. Но оценки были не столь хороши, чтобы сбылась мечта будущего гения, мечта учиться в Литературном институте. Подняв на ноги всех, кого знал, Александр Иваныч протолкнул-таки Борю в вожделенный мир искусства, хоть и был против такого выбора профессии.

- Эх, Борька, Борька... – вздыхал мастер подковёрных боёв и акула отечественного бизнеса. - Хрен с тобой, малахольный. Учись там. Но если через пять лет успеха не будет, пойдёшь по моей тропе. По той, что я для тебя давно готовил. Понял?

Младший Козликов всё равно обрадовался. Пять лет! Целых пять лет! За эти годы он уж точно добьётся признания! Боря ощутил творческий подъём, набрался наглости и потребовал у отца отдельную жилплощадь: творец должен работать в полном уединении. Большой двухэтажный особняк не подходит: слишком много народа там отирается, прислуга сбивает с мысли, важные для отца гости портят настрой.