Дыхание

Дыхание

Дождь барабанил в окно, он делал слишком много для этого мира, каждый раз, когда проливался на нас. Вместе с ветром он помогал нам очищаться, приводить себя в беспорядок и все начинать заново, с чистого листа. Как это нужно было сделать давно.

Ветер поднимал юбки, проходящих девушек. Желтые лоскутки плясали под эту чудную музыку, а потом мокли, тяжелели и падали, прилипая к ляжкам. Когда девушки придут домой, они простирают свои юбки, смоют с них пыль дорог, позволят цветам заново раскрыться, а потом заново наденут. Разноцветные лоскутья снова будут там и тут в городе, привлекая к себе внимание. Дождь ускоряет процесс стирки, он ускоряет наши мысли.

Еще один порыв ветра принес мне град из капель. Они громко разбились о стекло и стекли на подоконник. Зонтики не выдерживали напор, они трепетали от силы ветра, люди трепетали вместе с ними. Удивительно, но только в период дождя или снегопада автомобилисты становятся учтивее к пешеходам. Охотнее, пропуская их на пешеходных переходах и тормозят у больших луж. Это определенно связано с тем, что в своем личном авто им явно комфортнее, чем тем, кто на улице.

Вскоре улица начала пустеть, все, кто не хотел промокнуть, уже спрятались в магазинах, а те, кто уже промок, должно быть были дома. Я стоял и смотрел на бесконечное и красивое небо. Оно как крышка укрывало меня, серая пелена уходила за горизонт и скрывалась за домами.

Безупречно серое небо, одновременно такое близкое и такое далекое, благодаря своему однотонному цвету. Я остановился и приблизился к окну, мой лоб коснулся окна, я медленно дышал ртом так, чтобы стекло не потело. Асфальт блестел, капли скатывались, листья шелестели. В голове было пусто, такая блаженная пустота. Я закрыл глаза и выдохнул. На стекле тут же нарисовался диковинный рисунок. На самом деле это было лишь мое дыхание, мы сами придумываем, что нам увидеть в этих узорах естественности. Люди всегда ищут что-то конкретное. Облака у них похожи на животных, в молниях силуэты людей, иней на окнах тоже рисует привычные им вещи. Вечный поиск того, что они уже видели, неспособность мириться с новой мыслью, с новым предметом.

Мое дыхание я не стал расшифровывать, оно само по себе, без объяснений, было прекрасным.

Дыхание.

На радость всем идио..кхм..кхм.. Детям солнца, пришел их отец. Огненное светило снова озарило улицы. Жизнь ожила и возвратилась прежняя людская суета. Я зашторил шторы слишком резко, слишком импульсивно. Слишком. Кольцо на карнизе за что-то зацепилось и я чуть не порвал столь спасительный предмет, как штора. Полоска ткани, способная защитить меня от излишней жизнерадостности.

Я бродил взад и вперед по комнате, доходил до стены, отталкивался рукой, придавая себе импульс, и шел к другой стене. Мысли мчались так быстро, что я даже не могу сказать, о чем конкретно я думал тогда. Поднял руки, опустил, снова поднял, я начал ими вращать, как вентилятор. Я активно, даже яростно, жестикулировал и молчал при этом. Интересное зрелище, парень стоит в комнате и молча, машет руками.

Мой педагог по психологии оказался прав, от действий я почти тут же перешел к эмоциям. Почувствовав немалый прилив агрессии, я резко остановился. Мысли стали медленнее, а реакция отточеннее. Я стоял и громко дышал. Так громко и так глубоко, насколько это возможно. Я пытался понюхать, выдышать, выдохнуть всю комнату, весь этот город, весь мир.

Медленно, вздох, ждем четыре секунды, выдох и снова ждем четыре секунды. Я старался дышать не быстро, так и в обморок можно упасть. Меня забавляло, как я менял свое настроение обычными доступными действиями. Человек весь состоит из привычек. Наш организм запоминает, какое мы настроение испытываем при том или ином действии и помогает нам. Если мы захотим сделать от обратного, это запросто получится. Я за 5 минут перешел от грусти к агрессии и умиротворению сам. Один. Мне больше никто не нужен, я сам себе погода, сам себе мир, сам себе…

Зазвонил телефон, мне даже не нужно было смотреть кто звонил, я уже знал кто и зачем. Нужно было быстро изобразить легкость, некую воображаемую не напряженность. Я снял майку и долго мял ее в руках. Черная ткань была теплой и мокрой. Мое тело слишком хорошо выполнило свою роль, в передаче эмоций. Я силой бросил майку в стену, она медленно сползла на кровать. Настроение было таким паршивым, что я мог бы закричать, но уже не хотел. Напрасно беспокоить соседей.

Белая рубашка с опущенным воротом сделала из меня покорного юнца как раз то, что от меня ждут.

Дышу.

У подъезда меня ждали. Чистый автомобиль, а в нем не менее зализанный мужчина. Открыл дверь и поздоровавшись кивком, я сел. Нам не нужны были слова, никто больше не хотел говорить. Я, во избежание соблазна, открыл окно и почти полностью к нему повернулся. Дома сменялись домами, улицы заменялись шоссе, светофоры, люди, магазины. Куда бы ты не ехал, ты приедешь к одному и тому же, только с малой долей различия.

Мужчина заговорил.

— Тебя попросили еще раз явиться в участок.

Я молчал, мне не хотелось еще раз это переживать, не хотелось вспоминать это. Еще раз.

Я был там уже два или три раза, разве этого мало? Чем сейчас я могу помочь? Разве сейчас вообще можно помочь?

— Они сказали, что в этот раз будет другой человек. Какая-то важная шишка с кучей положительных рекомендаций. Мы делаем все, что можно сейчас сделать. Помоги нам, пожалуйста.