Дюн Великолепный и крошка Плю

Глава первая, в которой мы знакомимся с героями

Анхел-рабад, комната Плю

— Вылезай! Быстро! Кому говорят? — сердито взывала Плю к таинственному оккупанту подкроватного пространства своей комнаты. — Лучше сам выковыривайся, пока я добрая!

Ползать по холодному полу на коленях попой кверху было непривычно и затруднительно, так что терпения девушке вряд ли надолго бы хватило. Однако тот, кого она уже полчаса пыталась выманить из укрытия разными способами, на ласковые призывы и пряничные обещания не поддавался. Из-под кровати доносилось лишь сиплое сопение, тяжкие вздохи, а временами глухой полузадушенный рык.

— Ха! Добрая она! — хрипло прокаркал подозрительно близко до отвращения знакомый голос, отчего попе сразу стало неуютно, тревожно и... колко! — Сиди, не высовывайся, скотинка неведомая! Эта добрячка вмиг тебя без перьев оставит!

И что это делается на свете белом? Это куда потерявшее всякий страх и совесть пернатое уселось?

Плю быстро перевернулась, резко опустив седалище на пол, отчего нахальная птица неожиданно рухнула с мягкого насеста, с громким стуком ударилась о каменные плиты шипастой башкой и ошарашенно закрутила ею, пытаясь понять, что приключилось.

Грозно уставившись на обнаглевшего питомца, Плю не замедлила возмутиться:

— Ты что же, всю жизнь мне будешь припоминать то несчастное перышко? Да я случайно, заметь, совершенно непреднамеренно его выдернула! У тебя вон новых уже штук сто наросло, а ты все не уймешься! И вообще, сам виноват! Нечего было…

И только она начала входить в раж, по привычке мгновенно включаясь в практически ежедневный спор, как была прервана быстро пришедшим в себя болтуном.

— Нечаянно она, ка-ак же! – даже не пытаясь скрыть сарказма, закаркал он вновь. — Не верь ей, тварюжка ин-ко-гни-тая! Сиди, где сидишь!

Кулак, зависший в опасной близости от клювастой морды не в меру общительного питомца, вмиг изменил направление его мыслей.

— Хава-айся там пока с голоду не подохнешь, сердешная! А потом добрейшая моя хозяюшка трупик твой подсохший из-под кроватки извлечет и… и передаст ентим… ну, как их там? А? — Вопросительный взгляд на волшебно прочищающий мозг кулак. — Ах да! Учёным отдадим для опытов ихних исследовательских. Вот!

Не успел затихнуть ворчливо-рокочущий голос, а кулак вернуться в исходное положение, как из-под кровати что-то полезло.

Императрица небесная! Что это?!

Черный-пречерный нос-пуговка, за ним два круглых от страха не менее черных глаза, а после, вытирая серым брюхом пыль, нехотя вылезло… существо.

И было оно, действительно, таинственное, неведомое и инкогнитое, ибо до сего дня ничего подобного никому в мире этом видеть не доводилось.

Четверть часа спустя там же

— Странная какая-то сороконожка, неправильная, — задумчиво произнес син Анхел Триста Одиннадцатый, внимательно изучая стоящее перед ним неизвестное существо.

Вернее, стояло там трое.

Его дочь, Карма Анхел (домашними нежно прозываемая просто Плю), ее друг и питомец Хучик (откликающийся исключительно на уважительное «дракон Хуч») и собственно таинственное создание неизвестной породы, в этом мире доселе неведомое.

Стояли они рядком, можно сказать, плечо к плечу, пятка к пятке, с трепетом ожидая вердикта мудрого повелителя одной из восточных провинций империи Маг-Син, именуемой испокон веков Анхел-рабадом.

Вердикт сильно затягивался, поскольку хозяин Анхел-рабада умищем располагал небыстрым и поспешные решения очень не уважал. Да и задача на этот раз была действительно трудна не по разуму — тварюжка инкогнитая идентификации поддаваться отказывалась и на наводящие вопросы почему-то не отвечала.

Маленькое щупленькое тельце, не больше женской руки от локтя до кончиков пальцев, гладкая грязно-серая шерстка на спинке и длинная курчавая на брюшке, печально поникший хохолок на круглой головешке, узкая мордочка с черными выразительными глазками и черным же носиком.

Ах да! Ну и собственно ножки. Не сорок, конечно, это син Анхел несколько преувеличил, но раз, два, три… восемь точно в наличие имелось.

Пронаблюдав за сложным мыслительным процессом, отражавшимся на физиономии отца, нос которого шевелился от усердия, помогая движению мыслей, Плю решила направить сина родителя в нужное ей русло:

— Па-ап, а давай оставим его у нас! — заканючила она жалобным с подвыванием голосом, переносимым отцом не дольше минуты. — Ну, пожа-алуйста! Он такой хоро-ошенький, ма-аленький, беспомощный. Папу-улечка!

Минута резко сократилась до десяти секунд.

— Да, в общем, какой может быть вред от такой крохотулечки? Конечно, пусть остается! — поспешно согласился син отец, начиная отступление в сторону выхода из покоев дочери. — Только помой его, что ли, – отважно добавил родитель, скрываясь за спасительной дверью.

Победный вопль радостно огласил помещение.

Где-то в Гоббийской пустыне

Дюн жалобно всхлипнул и с протяжным стоном упал на мягкое.