Дженни

Дженни

Я ненавижу Дженни. Черт побери! Я всегда ее ненавидела. С самого детства. Дженни – моя сестра, вернее, двоюродная. Но мать всегда заставляла меня относиться к ней так, словно она родная. Ненавижу! Ух, как я ее ненавижу! Просто дух захватывает от ненависти.

Вообще ее зовут Женя. Но тетка отдала чертовку в английскую спецшколу, лучше бы отдала в специнтернат для дебилов! Там-то она себя и переименовала в Дженни. Ее мать и моя заодно с ней сразу же заохали: ребенок проявляет свою индивидуальность. Да в задницу такую индивидуальность!

Она всегда была лучше меня. Вернее, так думали взрослые, но я-то точно знала ей цену – мразь, еще раз мразь! Ей покупали розовые платьица с оборочками, такие как на куклах Барби, а мне – нет, потому что я, видите ли, могу порвать, испачкать. Тогда я пачкала, рвала ее платья. Нечего красоваться этой дурехе! Меня, конечно же, всегда наказывали. Естественно, Дженни я поэтому начинала ненавидеть еще больше. А ведь если бы мне хоть раз купили платье, как у нее, или куклу, я, быть может, и смирилась с существованием этой дурехи.

Но ей всегда доставалось лучшее. Даже плохое оборачивалось лучшим. Вот когда от них ушел отец, я возрадовалась. Но радость моя длилась недолго. Мать Дженни очень быстро нашла дядьку, причем куда более состоятельного, чем бывший муж, и укатила – вы только подумайте! – в Москву.

Ну, укатила и укатила – черт с ней! Но тетка раз в месяц присылала толстенный конверт с фотографиями, где ее драгоценная дурында звездит то на школьном вечере, то в клубе каком-то, то еще где. Вот почему она, а не я? Почему все хорошее всегда достается таким кретинкам, как Дженни? Почему никогда ничего таким, как я? Где же справедливость?

Но вот я выросла, сделала ручкой школе. Пора поступать куда-то. Хотелось в Москву. Мать – вот радость-то! – возражать не стала, даже собрала кой-какие деньги. Но тут же в мою радость швырнула изрядную долю перца: почему бы мне не пожить вместе с Дженни? Еще чего! Но тут мать сказала такое, что у меня даже зубы раскрошились – Дженни отчим купил двухкомнатную квартиру в честь окончания школы. Вот это да! То есть мне в шарагу, ей на хату!

Я поехала в Москву. Конечно же, тетка встретила меня в аэропорту, с ней ее муж, сама Дженни. И меня без всяких там возражений повезли на квартиру к этой шалаве.

Вы не представляете, что это было за квартира! Шестой этаж, две комнаты. А ремонт! А мебель! Закачаешься! У меня такого никогда не будет, а вот ей – Дженни – досталось все даром.

Не думайте, она очень быстро показала характер. Свое истинное лицо, так сказать. Каждый день – ей-богу не вру! – она водила парней, устраивала тусовки. Ну, вот как я могла подготовиться к экзаменам в таких условиях* Естественно, никак! Провалилась. А вот мерзавка эта поступила. Она – да, а я – нет.

Тетка тут же перетерла что-то там с моей матерью, и они начали меня в два голоса уговаривать остаться в Москве, мол, Дженни со мной не скучно. Ну, еще бы! Это ведь я, а не она, подтираю блевотину после ее вечеринок, это я выбрасываю бутылки, я улаживаю конфликты с соседями, когда те вызывают милицию. Дженни даже пальцем не шевелит! Всё я. Магазин, уборка, стирка. Домработница.

Я ей отомщу. Я знала, что однажды я ей отомщу. И я ей отомстила.

Как-то вернулась особенно поздно. Сперва ходила в кино, потом попала в пробку. В общем, еле-еле приволоклась с полуночи, а там!..

Господи, что там творилось! Какие-то пьяные парни, пьяная Дженни, лужи блевотины в коридоре, на кухне, всюду бутылки, остатки еды. А музыка грохочет так, что у чертей в аду уши закладывает.

Как я разозлилась! Схватила тряпку – если лужи не убрать сейчас, потом это присохнет, и ленолиум будет вонять. Тут Дженни заржала надо мной:

- Я же говорила, что она всё уберет! – Она повисла на парнях и ржала, скаля зубы. – Вы думаете, зачем ее мамань из провинции выписала? Чтобы подтирать дерьмо!

Ух, как я тогда заорала, ногами затопала.

- Прочь! Прочь! А то милицию вызову! Я вам сейчас покажу, зачем я выписана!

Парни сперва тоже заржали, но я одному половой тряпкой по морде, другому – быстро поняли, что лучше убраться. А Дженни скулила: «Не уходите, давайте потусим ещё!» Вот так и скулила, как щенки без титьки. Но парни предпочли убраться.

Я же набрала ведро мыльной воды, переоделась. Пока собирала в пакеты мусор, Дженни ходила за мной и нудила, что я испортила вечеринку, что я вообще жизнь ей порчу. Вот шалава! Я ей всё тогда высказала. А она заржала:

- Да ты мне просто завидуешь! – Она ржала и скалила свои зубы, между прочим, просто шикарные зубы.

Я огрела её тряпкой и велела убираться спать. Она запричитала, что всё расскажет матери. В общем, убралась. А я начала подтирать пол.

Пока тёрла в коридоре, слышала, как Дженни ходит. Напевает что-то. Хорошо ей, паскуде! Надо было её в блевотине оттаскать, вот тогда бы она попела. Потом слышу – идет на балкон. И звуки такие характерные. Я аж подскочила. Шестой этаж ведь! Она же окна соседям заляпает!

Выскакиваю, а она такая навалилась на перила и ржет. Весело ей. Еще задницей мне подмахивает. Вот шалава.

- Туда ей и дорога, - решила я.

За ноги дуру эту и через перила. А она летит и ржет, представляете? Плюнула я ей вслед и пошла на кухне пол тереть.

Тру и злюсь. Тру и злюсь. Только закончила тереть, как увидела, что кто-то в таз с грязным бельем наблевал. Ух! Вот же подлюги… Бросилась стирать. А ведь такое не просто в машинку закинешь – замочить сперва надо, чтобы отлипло все, прополоскать, и только потом в пузо техники. В общем, пока вошкалась со всем этим – рассвело.

Тут звонок в дверь. Я в чем была, в том и пошла открывать – в тапочках и футболке, вся потная, грязная. Открываю, а на площадке менты и бабулька-соседка, та самая, с которой их после каждой Дженниной гулянки мосты навожу.