Её купечество

Глава 1. Моё Величество подъехать изволило.

В некотором царстве, в некотором государстве жила-была я. Не сказать, чтобы была я при этом распрекрасная, но, знаете ли, какая есть. Но сейчас речь не о том. И звали меня…

— Елена! – Я глубоко вздохнула, пытаясь тем самым избавиться от чувства раздражения, что никак не хотело покинуть меня. Папенька же мой тем временем пьяно раскрыл свои объятия, едва ли при этом стоя на ногах и, пошатываясь, приблизился со спины, и стоило мне обернуться, как чёртово зловонье ударило в нос, и я скривилась. Рыба, перегар да запах немытого грязного тела, ведь очевидно отче снова ночевал где-то под канавой вместе с дружками своими, поэтому амбре тут было знатным. Кулаки сжались сами по себе, пока он продолжил свою пьяную лабуду: — Доча, а я, ик, это… Пришёл! – И уставился на меня, покачиваясь, ведь его не хило так штормило.

Я поглядела на это, мысленно сосчитав до десяти и прикрыв глаза, и после отрывисто, сквозь плотно сомкнутые зубы прошипела:

— Ты опять? – И оглянулась по сторонам, дабы никто не услышал нас. Но мне повезло, на базаре нынче было мало народу, а возле нашей лавки так совсем тишина стояла. Поэтому я продолжила, яростно сверкая глазами: — Меня зовут Лёня, помнишь?

Отец икнул снова, вытаращившись на меня как на ненормальную, и оторопело прошептал:

— Так ты же вроде девка у меня? – И столько паники в глазах его промелькнуло, ведь очевидно родитель разумно предположил, что уже начал сходить с ума. А ведь и было отчего. За эти долгие пять лет я научилась-таки носить мужские шаровары да рубашки так здорово и ладно, что и не поймёшь, что я девица. Как влитое все сидело, что даже и грудь не угадывалась. Но сейчас не том речь. Я покачала головою. Разубеждать папеньку в таком состоянии смысла не было никакого, как и по новой объяснять все, поэтому я, глаза закатив к небу ясному, отца в подсобку затащила, благо, что он и так на ногах едва держался:

— Ложись! – Скомандовала я, кивая на одеяло на полу, что всегда приветливо ждало нерадивого родителя моего с очередной пьянки, пока он также продолжал на меня пялиться.

— А ты точно пацан? – Осел он на лежанку свою, не спуская с меня глаз ошарашенных и чистосердечно выдал, шёпотом отрывистым: — Выглядишь, ик, не по-па-ца-нски. – Протянул он последнее слово, и палец вверх указательный поднял, очевидно сильно сей моментом озадачившись, отчего я снова тяжко вздохнула, до двадцати досчитав.

— Ага, спасибо, папаня. Я учту. – Кивнула я, взглядом давая понять, что сейчас я более чем спорить не намерена: — Спи давай. – Командным тоном проговорила я, руки в бока уперев.

— Ага. Ты только учти это. – Напоследок кивнул мне он, бросив на меня серьёзный родительский взор, да и голову на подушечку мягкую уложив, тут же и заснул сном беспробудным. Чистый мужской храп тому подтверждением послужил. Я только головою покачала и одеялом его заботливо накрыла, что тоже всегда ждало его в этой подсобке.

И выйдя на улицу, носом чистый воздух втянула, да с удовольствием потянулась. Это раньше я переживала, а нынче устала. Ничто более не могло омрачить мне день. Солнце только начало пробиваться сквозь затянутое тучами небо. Я огляделась вокруг, и кипучая энергия рынка снова заразила меня хорошим настроением. Каждая улочка или дворовая собака были мне здесь как родные. Куда бы я ни посмотрела, люди занимались своими делами, покупали и продавали товары. Лавочник неподалёку с энтузиазмом рассказывал о своих товарах, втюхивая их какому—то иностранцу, отчего я усмехнулась. Бедный путник, подумалось мне. Знакомая сцена, кою я видела бесчисленное количество раз. Я сделала несколько шагов вперёд и остановилась перед собственной лавкой — небольшим деревянным зданием, переполненным всевозможными интересными товарами из чужих и не очень стран. Лавочка эта грела бедовую душеньку мою всякий раз, стоило лишь раз глянуть. Я горела ею, как и своим нехитрым делом.

Это был мой маленький личный мир, понятный и родной. В моей семье на протяжении многих поколений только тем и занимались, оттого видимо и преуспели. Когда жива была матушка, мы процветали в разы сильнее, но и сейчас было неплохо. Я оглядела свой прилавок с гордостью. Здесь можно было найти все, что угодно, от тонкой стеклянной посуды до экзотических специй и даже редких драгоценных камней из дальних стран, но в основном лавка была известна богатым выбором иностранных деликатесов. Чего мне только стоило договориться с поставщиками, но я все же смогла, хоть мало у кого то получалось.

Я, вздохнула, улыбнувшись этим мыслям. Ничто не могло испортить мне настроение этим погожим днём, даже отец, что год за годом начинал приносить все больше и больше проблем. Ничто более не интересовало его кроме выпивки, и даже семейное наследие давно потеряло всякий смысл. Наши предки управляли этим бизнесом задолго до моего и его, если на то пошло, появления на свет, стоя у истоков гордого звания отдельного сословия нашего — купцов, и теперь именно мне предстояло поддерживать его на должном уровне, ведь на родителя уже не было никакой надежды.

Но я даже была в общем-то и не против. Я наслаждалась каждым мгновением, проведённым в этой уникальной атмосфере — слушала разговоры на разных языках, наблюдала за тем, как покупатели пробуют разные лакомства, которые они никогда раньше не пробовали, — так сильно, что сейчас я чувствовала себя здесь как дома, как никогда раньше. Я выросла в этом. Я не знала мира, что лежал бы за пределами моей лавки, и если быть честной, то и не хотела его знать. Зачем, думалось мне. Я была всем довольна.

Но лишь одно обстоятельство портило мне жизнь. Стоило об этом подумать, как на тропинке показался цветастый платок да длинная коса, и тётушка, глянув на меня, тут же недовольно выдала: