Её Выбор. Его Любовь

Глава 1. Как уговорить короля

Я открыла глаза.

Закрыла.

Опять открыла.

Это точно не моя спальня. Хотя, моя..

Тяжелые, бархатные портьеры закрывали окна, не пропуская солнечный свет. Над кроватью свисал массивный балдахин, на полу старинный ковёр.. И вообще, обстановка роскошной комнаты напоминала комнату в музее. Стиль классического барокко или около того, к сожалению, я не настолько хорошо разбиралась в дизайне, чтобы сказать точно. Однако логика подсказывала, что даже в отелях и гостиницах такой стиль уже давно нигде не используют — по крайней мере, если не косят под глубокое средневековье. Уж очень выглядит мрачно и тяжело. Тканевые гобелены грязно-зеленых и желтых оттенков закрывали стены, как советские ковры у бабушки в деревне. И хоть все вокруг — и кровать, и размеры окон, и пуфик у позолоченного зеркала кричали о роскоши, все равно создавалось гнетущее и давящее впечатление.

Я тихо поднялась на локтях и огляделась. В голове был туман, было непонятно, как относиться к происходящему. Я была совершенно уверена, что вчера до ночи писала отчет, чтобы новый директор фирмы, про которого шли просто невероятные слухи о придирчивости и жесткости, остался доволен. А потом уснула. И вот теперь рассматриваю розовый пуфик и пытаюсь понять, откуда я знаю, что сейчас откроется дверь покоев, и в нее войдёт моя личная горничная Аурелия с завтраком и предложит налить ванну. Я это знала так же хорошо, как и то, что меня сейчас назовут Ваше Высочество, принцесса Юлианна.

Откуда? Хороший вопрос. Почему я одновременно и Юля — менеджер среднего звена в судостроительной компании, и принцесса Юлианна? В памяти четко были две жизни двух разных, во всем разных девушек. И та, и та была я. Но как это возможно?

Дверь и вправду открылась, а в покои действительно вошла Аурелия. С привычным поклоном она произнесла:

— Ваше Высочество, вы уже проснулись? Сегодня вы ранняя пташка. Разрешите раскрыть шторы?

— Да, Аурелия, можешь раскрыть. И приоткрой окно, за ночь камин немного накоптил — хочется подышать свежим воздухом, — эти слова вырвались непроизвольно и подозрительно легко, как будто мне было не привыкать такое говорить.

Я пыталась осмыслить, откуда знаю, как разговаривать со служанкой, и почему завтрак, материализовавшийся на моей кровати на маленьком столике, такой знакомый и привычный, как будто это те же бутерброды, что я ем всухомятку по утрам. Но при попытке осознать все это голова начала болеть еще сильней, а туман в ней стал путать мысли и мешал сосредоточиться. Чтобы снять наваждение, я (Юля или Юлианна?) несколько раз глубоко вздохнула и потрясла золотыми кудрями. Кудрями? Вроде у меня отродясь прямые волосы были. Прямые как палка. Или нет? Головная боль усилилась, и я резко откинулась на подушки, чуть не залив кровать ароматным кофе.

— Аурелия, приготовь ванну, — раздражение вылилось на ни в чем неповинную служанку, которая вздрогнула, услышав резкий голос своей госпожи. Обычно она слышала капризный, плаксивый, тонкий, раздраженный. Но не грубый и почти злой. Бедная девушка затряслась и, опустив еще ниже голову, пробормотала:

— Сейчас, сию минуту, миледи, — и максимально проворно вылетела из покоев, оставив сердитую принцессу один на один со своими мыслями.

А подумать было о чем. Я знала, что через час должна предстать перед отцом — Его Величеством королем Линсоном Пятым. И знала, о чем пойдет разговор. А вот что говорить ему, не знала совершенно. Поэтому молча жевала круассан и сверлила взглядом дырку в противном гобелене на противоположной стене.

****

— Юлианна, — отец смотрел строго, — мы это уже обсуждали. Я решения не изменю, завтра же отправляйся во Флорентию. Отбор невест для Андриана уже начался, ты последняя, кто приедет.

— Я не хочу надолго оставлять тебя, отец, — я говорю то, что говорила Юлианна ему еще вчера. У меня стойкое ощущение, что я это и была. Хотя.. Я выражала свой протест бы совсем по-другому, не как робкая овечка, боящаяся глаза от пола поднять. И все же мозг вызывал в памяти четкую картину, что именно я это и говорила. — И я боюсь Андриана, про него ходят невероятные слухи, говорят, он — женоненавистник.

Брови у короля сурово сдвинулись. Он поглядел на меня как на дурочку. Да я даже знаю, почему. Вчера он своей дочурке точно на такое же возражение битый час втолковывал, что Андриан — не чудовище, и это просто слухи; что она — наследница Исларии, богатейшего королевства в округе, и для принца будет большой честью взять ее в жены.

Что отбор невест — это просто дань традициям их страны; отцы молодых уже давно договорились об условиях будущей свадьбы, поэтому ничего страшного его дочь-трусиху там не ждет. Вдобавок, ей не нужно быть там постоянно: невесты пройдут отбор, а после, перед объявлением результатов, могут уехать домой. И приехать через неделю. На официальное объявление невесты принца. И вот теперь, когда кажется, что все вопросы уже решены и закрыты, Юлианна задаёт те же самые вопросы и озвучивает вчерашние страхи. Тут есть от чего прийти в негодование.

Да, да, я все это прекрасно понимала. Но что я могу? Говорить от себя? От кого от себя? От Юли, родом из Рязани? Или все же от Юлианы — принцессы Исларии? Что-что, а характером я на нее совсем не похожа. Мне кажется, что она боится всего на свете. Но тогда совершенно непонятно, почему я помню всю ее жизнь так, как будто она моя собственная. Вот и приходится бедному родителю опять отдуваться. Я даже посочувствовала королю Линсону — такой гордый, суровый, решительный, и досталась такая меланхоличная дочь, у которой вечно глаза на мокром месте. Сейчас я понимаю, как тяжело ему было со мной. Хотя Юлианна отродясь всегда считала себя жертвой.

— Юлианна, ступай в свою комнату и готовься к выезду, — устало проговорил родитель. — Я не хочу опять объяснять тебе то, что говорил вчера. Ступай, девочка.

Я на секунду зависла. Я точно знала, как должна была повести себя в этот момент наследная принцесса. У нее прямо сейчас должна была начаться истерика, которая закончилась бы обязательно обмороком. Она должна была бы, обливаясь слезами, жаловаться на жестокость отца и его бессердечность. К своему удивлению, я уже почувствовала горький комок, подступающий к горлу, а так же слезы, собирающиеся в уголках глаз.