Его сын

Его сын

–Мой царь, Герард просит встречи с вами, – слуга знал, что Царь не желает даже слышать в последнее время о Герарде, но он должен донести весть, это его долг.

Царь поморщился. Своего ближайшего советника, в прошлом учителя, он крепко уважал и держался обычно его советов, но разошлись они недавно по одному вопросу, и оба не желали уступать. Не хотел Царь видеть Герарда впервые.

–Скажи, что я занят и встречусь с ним позже, – Царь ещё колебался. Привыкший простирать свою власть над родной землёй, он неожиданно оробел, передавая отказ тому, кого ещё меньше месяца назад называл другом.

Слуга поклонился, вышел, радостный от того, что так легко отделался, и вскоре вместо него вошёл сам Герард.

Царь даже вскочил в бешенстве.

–Твоя стража не поверила тому, что ты не хочешь меня видеть, – улыбнулся Герард, – между тем, у меня к тебе, мой Царь, серьёзный разговор.

–Всех казню! – мрачно пообещал Царь и, не предлагая даже сесть своему наставнику, чтобы тот в полной мере почувствовал раздражение своего Царя, снизошёл: – говори.

–Благодарю, – Герард улыбнулся опять. – Я всё о том же. О царевиче Филиппе, о сыне твоём.

Это и было причиной их разногласия. Царь отправлял на войну часть своей армии, впрочем, и войной это даже назвать было нельзя: вышел из повиновения один удел, налог не выплатили, на судилище по этому поводу не явились – надо наказать. Неповадно чтоб другим было! жестокость, ради дальнейшего сохранения мира – вот и всё.

Несколько отрядов для подстраховки, пара военачальников, но дело простое. И тут неожиданно Герард предложил послать вместе с этими отрядами единственного сына Царя – молодого Филиппа.

Царь резко воспротивился. Поступил очень по-человечески, а всё от любви к своему наследнику.

–Сам знаешь, вернётся он через пару месяцев, зато будет знать кое-что об армии, почувствует запах крови и получит хоть какой-то опыт! – убеждал Герард своего Царя. – Ему уже пора строить собственный путь.

–Нет, – возражал Царь, – он ещё молод.

–Ты начал в его возрасте.

–Именно поэтому я не хочу, чтобы он начинал также.

–Ему придётся жить в этом мире. Править твоими землями.

–Ты меня не спеши хоронить! – Царь словно нарочно не желал слушать всех слов Герарда, выбирая лишь самые близкие. – Я ещё многое успею. И мой сын получит крепкое, сплочённое царство.

–Ты не допускаешь его в дела правления, не допускаешь в Малый Совет, с трудом позволил быть в Большом… как же будет он управлять, если он своё будущее царство видел лишь на карте и ни разу не объехал его верхом? – взывал Герард.

Это было правдой. Царь оправдывал молодостью царевича всё, что только мог оправдать и ограждал его буквально от всего. В детстве царевичу нельзя было долго бывать на воздухе – он мог быть прохвачен ветром, нельзя было подолгу сидеть за книгами – могли заболеть глаза. Дальше – хуже!

По традиции будущего наследника престола вводили в дела Большого Совета лет с четырнадцати, чтобы наследник постигал хитрую науку по управлению царством, а больше слушал и делал выводы. Но Царь не позволил сыну следовать традиции, заявил:

–Мал ещё!

Герард выбил это присутствие для Филиппа только тогда, когда царевичу исполнилось шестнадцать лет, то есть тогда, когда царевичу уже следовало понемногу входить в дела Малого Совета. Тогда Царь мрачно и хмуро признал:

–Ты прав.

Ровно с такой же мрачностью он признавал раньше правоту Герарда, когда советник убедил его в необходимости хотя бы базовой подготовки к владению мечом для наследника и усилению занятий языками и историей. Всякий раз Царь долго сопротивлялся, то говорил, что царевич молод, и рано ему браться за меч, то объяснял отказ от дополнительных занятий заботой о его здоровье. Но Герард был непреклонен:

–Обучаться с мечом виконты и баронеты начинают с пяти лет! Твоему десять и ни разу не держал он даже деревянного клинка! Ты ставишь его в худшее положение, позволяя ему отставать от сверстников.

Или:

–Ему положено знать больше, чем среднему уму. Для этого нужно больше заниматься, иначе не сможет он поддержать бесед!

Царь мрачнел, признавал правоту, и сдавал понемногу позиции. Герард побеждал, но в масштабе не мог победить: царевич так и не получил право вступить в Малый Совет, а сейчас не мог даже присутствовать в небольшом выезде из столицы.

Здесь позиция Царя была железная:

–Он молод. Он неопытен. С ним запросто может произойти неприятность. Его могут покалечить, убить…

–Отравить, сжечь и заразить, – не выдержал Герард. – Откуда, мой царь, возьмётся хоть какой-то опыт у твоего сына, если тень его отца не даёт ему выйти к солнцу?

–Солнце обжигает слабость и наивность.

–Твой сын не слаб. У него нет брони, но нет по твоей вине. Ты даже не дал ему набить детских шишек!

Так и не договорились. Царь же, понимая, что Герард может его убедить, и найти такие слова, которым он не посмеет противиться, отдалился от своего советника, позволяя подготовке к выезду армии идти своим чередом.

Но Герард не отступал.

***

–Я говорил с царевичем, – буднично промолвил советник, чем вызвал у Царя приступ гнева:

–Как смел ты говорить с ним без моего дозволения?

–Ему уже семнадцать. И я его учитель по твоему приказу.

–Ты задурил ему голову! – Царь легко находил виновного. Народ называл его мудрым и справедливым, народ познал дни мира и покоя в годы его правления, почти не знал бед и даже процветал. Но Герард, знавший своего царя, видел, что до мудрости ему далеко – в нём слишком много от простого человека.

–Ты знаешь, что это не так, – мягко сказал Герард.

Царь знал. Знал он и то, что должен был после смерти своей любимой жены ещё раз жениться ради укрепления рода, что должен был быть циничным и завести наследников на замену, если что-то, не приведи свет, случится с сыном.

Но он не смог. Он был человеком и царём. И в тот раз человек победил. Не сумев же сделать то, что должно, Царь укрепился в страхе за свои земли и будущее. Он и представить теперь не мог, что будет, если с его сыном что-то случится.