Экзамен для эмпата

Пролог

Ветер над Полисом переменился, когда солнце почти достигло зенита. Уже разгорячённый к полудню город вздохнул, овеянный сильным и настойчивым дыханием с запада. Затрепетали занавески в распахнутых настежь окнах. Захлопало бельё на верёвках. Зазвенели-засмеялись колокольчики на дверях.

Ветер промчался через Цветной квартал, поплутал в ярких юбках эшид, сорвал пару платков с чёрных волос, мелодично звякнул крупными серьгами. Он заглянул к рыбакам у моря, но лодки сохли на берегу – седьмой день Эпта люди посвящали храму и дому. Пробежался наперегонки с босоногой ребятнёй по рыночной площади в Южном районе. «Дальше, дальше», – прошелестели удивлённые его присутствием деревья в Вечной роще. Молодая дриада улыбнулась, когда он коснулся её зелёных волос.

А дальше – выше, через белую стену и дорогу за ней, на холм, минуя грандиозные ворота и сонную стражу у них. Ветер обернулся на секунду – там внизу остался город. Разномастный, несуразный, живой. Благопристойные кварталы соседствовали с нищими районами. Лавки, мастерские, площади, храмы, управление стражи… всё это он уже видел. За пятьсот лет Полис изменился, но душа его осталась прежней. И прежним остался верхний город. Ветер уже летел мимо его стройных белых домов, строгих арок, изящных статуй. Окунулся в густой цветочный аромат огромной клумбы возле центрального храма, подул на тугую струю фонтана, подхватил мелкие брызги – каждая капля как маленькое солнце. Всего на мгновенье дольше необходимого покружился между мраморными колоннами у входа и просочился в щёлку неплотно затворённых тяжёлых дверей – огромных, в два человеческих роста. Всколыхнул дымок благовоний над курильницами в храме и затих, заворожённый сильным голосом служителя.

Облачённый в блистательно белые одеяния, подпоясанный золотой лентой, он стоял на мраморной ступеньке, возвышавшей его над остальными людьми. Над ним нависали статуи – шесть фигур первого ряда. Солнце, проникавшее через квадратные окошки под самой крышей, окутывало их своим сиянием, подчёркивая предметы в руках – факел, цветок, копьё, зеркало, свиток, кузнечный молот. Если бы не мраморная бледность статуй и размер, их можно было бы принять за живых людей, так удачно скульптор изобразил движения и лица.

А в тени за их спинами полукругом стояли двенадцать других фигур. Они были так велики, что почти доставали до купола храма. Большие, строгие и совершенно обезличенные. Каменные капюшоны длинных плащей покрывали головы и прятали лица. Они застыли в одинаковых позах с опущенными руками, но с любого места в храме посетители чувствовали на себе их холодные проницательные взгляды.

***

От дыхания людей и благовоний было душно. Юный светловолосый кир, томившийся у дальней стены поближе к дверям, зевнул. Его спутница бросила на него быстрый укоризненный взгляд, который юноша успешно проигнорировал и подпёр спиной стену.

– Вам следует стоять ровнее, это неуважение к богам, – прошептала девушка едва слышно. Она разгладила складки своего хитона и заправила за ухо прядь. Как будто одежда действительно помялась, а волосы растрепались. Только тогда девушка снова искоса посмотрела на юношу, чтобы натолкнуться на его пристальный взгляд. Поняла, что он ждал этого. Её щёки залил сердитый румянец.

– Вы идеальны за нас двоих, – произнёс юноша вроде бы и любезно, но так, словно пытался её этим укорить. – К демонам уважение. Кто-то должен оставаться несовершенным.

Девушка повела плечами, расправила спину, и так и застыла, сосредоточив всё внимание на служителе. Молитвы закончились, пришло время проповеди.

– Не поминайте тёмные силы в таком месте, – бросила она напоследок.

И даже проявила стойкость, не обернувшись на раздавшийся рядом презрительный смешок.

– Да вон они на бортике под крышей, – юноша снова засмеялся, когда она невольно вздрогнула и подняла глаза.

На оскаленных мордах полыхали алые глаза. Это были рубины, поймавшие отблеск солнца. Кто только не пожалел такие восхитительные камни на барельеф с подобной мерзостью? Вереница звероподобных тварей тянулась по периметру всего здания, словно окружая находящихся внутри людей. Вот что ждало души грешников, не скопивших за жизнь света добродетели, чтобы осветить им себе путь через лабиринт в светлые чертоги!

Словно вторя мыслям юной киры, служитель увещевал, воздев руки:

– Люди, забывшие праведность, были наказаны полчищами демонов, принёсших с собой засуху, голод и мор. Свершилась великая духовная жатва, и милостью забытых богов было даровано человечеству очищение страданиями! Будем же и мы помнить о великой и страшной каре, подготовимся достойно к нынешнему Дню жатвы! Проведём предстоящие четырнадцать дней в воздержании от изысканных яств и плотских радостей, станем творить добро и наполним свой разум благочестивыми мыслями…

Юноша уныло вздохнул и оглядел толпу перед ним. Многие слушали с вниманием, у некоторых на лицах, как у его спутницы, отражался трепет и жажда сотворить как можно больше добродетели за эти великие дни. По мнению кира, величайшей добродетелью было бы закончить это занудство прямо сейчас.

Взгляд его задержался на мужчине левее от себя. Что-то в нём привлекло его внимание, но что, юноша назвать не мог. Однако он привык доверять интуиции и всмотрелся в человека пристальнее. Молодой мужчина был ему совершенно точно незнаком и внешность имел типичную для жителя верхнего Полиса. На нём был белый праздничный хитон и сандалии – как и у всех присутствующих в храме, но никаких украшений, которые помогли бы по узору и цвету определить его семью или род занятий. Прямые светло-русые волосы ложились на плечи как у женщины – их не сковывал обруч и не держали завязки. Лицо же он имел настолько заурядное, что взгляд будто соскальзывал.