Элемента.L

Глава 20. Зазеркалье

В кое-как отмытых сапогах и с чистыми руками Ева стояла в туалете и смотрела в стену над умывальником, на которой должно было висеть зеркало. Она очень хотела бы посмотреть на себя сейчас в зеркало, чтобы поверить в реальность происходящего. Но зеркала не было, и она чувствовала себя как Алиса с обратной стороны зеркала. Только Ева попала в правильное Зазеркалье. В Зазеркалье, в сказку, в сон, в наваждение — Ева готова была поверить сейчас во что угодно, потому что это не могло быть правдой. Это могло быть чем угодно, только не правдой!

Когда вчера ей позвонил Рома из Сосновки и сказал, что тётя Зина умерла, она расплакалась прямо на работе. У начальника, глядя на её несчастное зарёванное лицо, даже мысли не возникло её не отпустить, куда бы она ни собралась. А она всё плакала и плакала. На работе, по дороге домой, дома. Конечно, старушку ей тоже было жалко, но оплакивала Ева не её смерть, а свою жизнь. Ещё вчера она гордо заявила подруге, что будет ездить в эту деревню хоть каждые выходные, лишь бы только Его увидеть. А сегодня действительность жестоко насмехалась над её самоуверенностью. Тётя Зина умерла! Ей больше не к кому ездить! Она больше никогда Его не увидит! И слёзы текли Ниагарским водопадом из её глаз. Да, она поедет. Конечно, она поедет на похороны. И, может быть, ей даже повезет, и Он там будет. Может быть, даже он с ней поздоровается и поговорит о чём-нибудь пустом и незначительном. Может быть! Она больше ни в чем не была уверена. Но пусть хоть так! Пусть даже не здоровается! Только пусть Он там будет! Пожалуйста, пусть просто будет!

Она перестала плакать. Ухватившись за эту крошечную надежду, она не хотела больше ныть. Пусть в последний раз, пусть ненадолго, но она его увидит, и она решила, что должна для этого выглядеть хорошо. Лёжа в ванне, глядя в потолок, знакомый до боли, она подумала, что так, наверно, чувствуют себя перед смертной казнью. Сегодня ты ещё жив, и этот мир словно существует для тебя, но завтра тебя уже не будет, а этот мир так и останется. Только зачем ей весь этот мир без Него? Завтра её жизнь закончится, так и не успев толком начаться. Но это будет только завтра.

Ничто так не придает уверенности в себе, как осознание того, что у тебя всё идеально. Скраб для тела, гель, станок, увлажняющее масло. Маникюр, педикюр, идеально уложенные волосы. Зеркало осталось довольно. Да, она хотела бы умереть именно так. И открыв шкаф с одеждой, сразу наткнулась на чёрную рубашку.

Ну, конечно! Камиса нэгра!

Она открыла планшет, нашла и включила на полную громкость то, что искала:

Tengo la camisa negra

Hoy mi amor está de luto

Hoy tengo en el alma una pena

Y es por culpa de tu embrujo

Hoy sé que tú ya no me quieres

Y eso es lo que más me hiere

Que tengo la camisa negra

Y una pena que me duele

На мне чёрная рубашка,

Сегодня моя любовь в трауре,

В душе моей боль,

И виной тому твои чары.

Я знаю, что ты меня уже не любишь,

И это сильнее всего меня ранит.

Сегодня на мне чёрная рубашка

И боль, которая меня терзает.

Жаль, что она так и не выучила испанский язык!

«Песня твоего настроения?» — услужливо спросил поисковик.

— О, да! — ответила ему Ева в слух.

И Хуанес, своим неподражаемым голосом пел сейчас только для неё:

Que tengo la camisa negra

Y debajo tengo el difunto

…на мне чёрная рубашка,

а под ней мой труп.

Она критически оценила своё отражение в прихожей. Пусть эти сапоги на каблуках не самая подходящая одежда для кладбища. Пусть это пальто не совсем удобно для поездки. Пусть наносить косметику, чтобы провести ночь в поезде, нелогично. Это последняя ночь в её жизни, в которой ещё есть место надежде. Уместно ли думать о таких мелочах? И вышла.

Таксист, который встречал её у подъезда, чтобы отвезти на вокзал, против не проронил ни слова, когда она попросила завезти её в похоронное бюро.

Она выбрала самый красивый венок. Как для себя. Она и представляла его на своей могиле.

— Ленту с какой надписью завязать? — спросил услужливый продавец.

— А какие есть? — спросила она спокойно.

— Вот тут список, — протянул продавец листок с коротким текстом, напечатанным напротив каждой цифры. «Мир праху твоему» — очень подходяще!» — подумала Ева. Его и выбрала.

— А Вы кому? — запоздало спросил продавец.

— Себе, — мрачно ответила Ева и вышла с венком в руке.

Она так и села в поезд с венком в руках. Она так и положила его рядом с собой на полку. И мнительные пассажиры шарахались от неё, крестились, но, встречаясь с ней взглядом, трусливо помалкивали. Во всем чёрном, с мрачным макияжем в стиле Тайры Бэнкс, она создавала, наверно, зловещее впечатление. Первый раз в жизни, она не боялась ничего, а её боялись. Тем не менее, когда, преодолевая робость, проводница предложила ей поставить её багаж, показывая на венок, у себя в служебном купе, Ева согласилась.