Эльфийские игры

Эльфийские игры

Над головой бухал гром. Ветер трепал деревья, словно они были веревочными. Листья шелестели, кроны цеплялись друг за друга, и ветки с треском ломались. Вспышки молнии озаряли лес, и тени превращали растения в уродливых монстров: сучки напоминали кривые руки, листья на кустах — клыки, а красные ягоды — глаза.

Мы неслись по скользкой траве, сверху ручейками лилась вода и попадала за шиворот. Она была ледяной — ненавижу! Хотелось закричать и пнуть что-нибудь. Останавливало лишь то, что это бесполезно. Приходилось стискивать зубы и идти за сапогами впереди; мокрый капюшон плаща и волосы падали на глаза, я видела только траву и ноги своего проводника. Ещё двое плелись позади и весело разговаривали на своем отрывистом языке, похожем на бренчание струн. Их радость изводила больше холодной воды. Лес скоро утонет в грязи, лучше бы топали быстрее.

Скоро мы оказались у толстого дуба, в чьих ветвях прятался домик, снизу похожий на деревянный ящик с окнами. Я обрадовалась и решила, что мучениям конец, но наверху оказалось немногим лучше. Разве что вода лилась сбоку, когда её задувало ветром в окна. Мебели не было, только пара сундуков, в которых обнаружились матрасы и одеяла.

— Тут никто не живет, домик построили, чтобы прятаться от непогоды и ночевать, если вдруг что, — пояснил один из спутников.

Белье оказалось чистым, но на него нельзя было садиться, ведь моя одежда вымокла насквозь. От обиды к глазам подступили слёзы. Я огляделась: серые доски, голый пол и бешеный лес за окнами. А в замке тепло, остальных девушек наверняка покормили, и они лежат в уютных кроватях. Боги, почему госпожа выбрала меня?

Вздохнув, я сняла плащ и бросила его на пол. Некогда зеленое платье потемнело от воды и стало грузным, будто карманы набили камнями. Вдобавок к грому стало раздаваться печальное, глухое постукивание: мои спутники принялись раздеваться и кидать на пол сперва кожаные нагрудники, затем сапоги. Заливисто смеясь, они стянули все и остались в одном белье.

Я смотрела на это и не верила глазам. Не знаю, что смущало больше: их нагота или татуировки. На развитых мышцах рук и груди извивались закругленные темные узоры. У одного были изрисованы только плечи и шея, но до того плотно, что на них будто уронили чернильницу. Спину другого прорезало подобие дерева с извилистым стволом, от которого отходили закрученные отростки. У командира, Иримина, на груди был глаз.

— Нравится? — спросил Иримин. — Этот символ помогает замечать скрытое.

Он поймал на себе мой взгляд и стал рассказывать о татуировке. От неожиданности я невольно взглянула на его лицо и чуть не вскрикнула: уши с длинными хрящиками, огромные глаза, белые радужки и зрачки… Боги, вблизи эльфы пугали.

Я уже видела их, но мельком и редко. Они появлялись в королевском дворце, высокие, бледные, с прекрасными длинными волосами. Бесформенные сиреневые плащи скрывали фигуры, а в хрящиках ушей блестели серьги. Тогда эльфы казались небесными созданиями, манерными и приятными, хоть и гордыми. Этот образ въелся в сознание, поэтому я оторопела, приехав с госпожой в эльфийскую крепость. Образ элиты был привычным, но их стражники напоминали дикарей: шумные, невоспитанные, а волосы будто не знали гребня.

У Иримина они торчали ото лба до макушки, а на висках были колоски. Многие заплетали колтуны в лохматые косы, украшали их цветными нитями, другие коротко стриглись и выбривали узоры — чем не дикари? Ещё и разговаривали непонятно.

— Чего ты ждешь, раздевайся, — сказал тот, что был с деревом на спине.

Он хитро глянул на меня из-под множества длинных кос, и эльфы засмеялись. Какие они мерзкие! Я ведь не простолюдинка, а камеристка, и служу у высокородной леди, со мной никто не смеет так разговаривать!

Я в гневе раскрывала губы и подбирала слова, а эльфы хихикали. Они убирали одежду, рылись в сундуке, не переставая коситься на меня. Проклятье, им все равно, что о них думают! Ужасный, похотливый народ. При госпоже вели себя прилично, но камеристок изводили масляными взглядами и намеками. Особенно выводила естественность, с которой они это делали.

Так и не найдя слов, я хмыкнула и устроилась на полу у окна. Одежда неприятно липла к телу, двигаться не хотелось, дышать тоже. Отыграюсь на собаке, когда доберусь до нее. То есть на лохматой крысе с писклявым голосом, которую хозяйка называла собакой. Это гадкое создание сбежало, когда мы прибыли к эльфам. Его поймали в лесу у сторожевого поста, но госпожа побоялась доверять свое сокровище кому попало, и отправила за ним меня. К несчастью, лес стал тонуть, как только мы зашли в него.

— Эй, красавица, иди к нам, погреем, — хохотнул эльф с разрисованными плечами, и я стиснула кулаки, представляя, как душу собаку.

Тут же вспомнились ее огромные глаза, наполненные любовью и преданностью, особенно после шалостей. Нет, боюсь, она останется безнаказанной.

В центре домика эльфы развели магический бледно-желтый костер. Дрова не требовались — его подпитывало колдовство. Люди не привыкли к этому, и было неуютно рядом с неизвестной стихией. Эльфы звали меня погреться, но белый свет и плавные движения огня отталкивали. Как и полуголые дикари с масляными взглядами.

Мрак рассеялся, и появились тени ветвей. Они скользили по телам моих спутников, сливаясь с татуировками, и те будто двигались. Длинные уши торчали из колтунов и напоминали рога — жуткое зрелище. Эльфы расселись вокруг огня и стали грызть сухари, а я сжалась в комок. Ничего, моя семья была из древнего, но обедневшего рода, мы с сестрами сами стирали одежду и бегали босыми с детьми простолюдинов; потерплю, гроза не продлится долго.

Но чем больше проходило времени, тем сильнее становился ветер. Он проникал между досками и холодил мокрое платье. Скоро у меня заложило нос, а голова стала неподъемной — два года в уютном замке на посту камеристки не прошли даром. Гордость и злость пропадали с каждым вздохом, и я с завистью поглядела на эльфов. Им было хорошо у огня, ведь смех и разговоры не прерывались. Они взмахивали руками, запрокидывали головы, от чего безумно хотелось присоединиться, однако мешало… воспитание, наверное.