Элирм I

Пролог

Пало-Альто. 25 октября 2029 года.

В кабинете дома было тихо. Очень тихо.

Ночь – лучшее время для раздумий. По крайней мере, так считал Эдвард Доусон – пожилой профессор Стэндфордского университета и по совместительству глава Лаборатории ИИ им. Чарльза Бэббиджа.

Мужчина сидел абсолютно неподвижно, так и не удосужившись снять пальто, и, казалось, полностью отключился от реальности.

Он понимал, что не уснет. Слишком много дел, слишком много мыслей. Слишком много кофеина, влитого в организм за последние сутки. К тому же на часах шесть двадцать семь утра. Ровно через час рассвет, и нет никакого смысла ложиться. По мнению профессора, лучше было не спать вовсе, чем ходить весь следующий день с чувством «песка в глазах».

Доусон сидел уже третий час.

Постепенно возбуждение сменилось флегматичным спокойствием. Дыхание стало редким и глубоким, пульс замедлился, а организм, приведенный в состояние покоя, ниточку за ниточкой принялся перетягивать одеяло на себя. Приглушить и без того тихие звуки, утяжелить веки, пустить в кровь мелатонин…

Пара хитрых манипуляций, и голова плавно опускается на грудь. Правая рука свисает, касаясь пальцами пола, а перед глазами плывут образы.

И снова он оказывается в своей лаборатории. Только это не та привычная ему белоснежная комната, усеянная передовыми технологиями, а темный бункер, освещаемый лишь снопами искр с одной-единственной лампой выхода.

Страх. Не холодный, механический сигнал псевдопаранойи, но простой животный страх рождается в животе и быстро распространяется по всему телу. А спустя мгновение прямо из пола начинает вздыматься фигура, сотканная из мрака.

Как и прежде, у фигуры не было лица, по которому он мог бы её опознать. Лица либо не было вовсе, либо оно было нечетким, расплывалось и таяло перед глазами прежде, чем Доусон успевал рассмотреть хоть одну черту.

Ужас нарастает. Профессор бросается к выходу, однако ватные ноги подкашиваются, отчего тот падает на колени. Пытается ползти, не отрывая взгляда от света лампы, но руки утопают в неожиданно вязком полу. Он понимает: фигура стоит прямо позади, внезапно преображаясь в статую, отлитую из металла. Безжизненную, неподвижную, невероятно тяжелую.

«Главное разглядеть лицо… увижу лицо – и всё кончится». Собирая остатки мужества, профессор поднимает голову, однако лица по-прежнему нет. Лишь пустые глазницы, сковывающие их взгляды и искажающие пространство, уплотняя темноту в подобие отсчета: 3651.21.44.35…

***

– Эдвард?!

От резкого пробуждения мистер Доусон дернулся всем телом и тут же ухватился за столешницу, теряя равновесие.

– Дорогой? Ты дома? – дверь кабинета тихонько приоткрылась, и в проеме показалось сонное лицо Элли.

– Да-да, я тут. Привет.

– Привет! Ты давно вернулся? Как прошло в Нью-Йорке? И почему ты не позвонил? – Элли тут же засыпала мужа вопросами, попутно помогая расстегнуть пальто и снять галстук.

– Пару часов назад. Сам не знаю, как прошло, – тяжело вздохнул мистер Доусон. – Я силен в точных науках, а не в переговорах и дипломатии. И, ей-богу, не понимаю, почему меня вызвали не в министерство, не в Вашингтон, а прямиком в штаб-квартиру ООН. «Предупреждение опасности технологического триумвирата»… Надо же было так назвать, – Доусон выдержал минутную паузу. – Будут создавать специальный комитет по вопросам искусственного интеллекта, наноробототехники и генной инженерии. Наше правительство идею поддержало и уже выдало ряд постановлений.

– Я так полагаю, все из-за Ады?

– Разумеется. Они хотят её заполучить. Хотят и боятся.

– Пойдем, сделаю тебе кофе, – Элли направилась в сторону кухни, отметив блеск в глазах мужа, из чего следовало одно: беседа будет долгой. – И чего же они боятся?

– Как и все... неизвестности. Говорят, что, к сожалению, на данный момент они не готовы выразить стопроцентной уверенности в том, что разработанный нами искусственный интеллект будет дружелюбен по отношению к людям. И пока они не удостоверятся, что Ада является исключительно гуманистом, нам строжайше запрещено обеспечивать её доступом к интернету и повышать производительность свыше одной целой пяти десятых экзафлопса.

– Ты таблетки выпил? – спросила Элли, доставая из кухонного шкафчика лютеин, глутатион и коэнзим Q-десять.

– Что прости? Таблетки? – за тридцать лет совместной жизни Эдвард так и не научился переходить с темы на тему в разговоре, предпочитая концентрироваться на чем-то одном. И потому всегда терялся. – Не помню. Кажется, нет.

Как и любой ученый, прекрасно сознающий неизбежность Квантума и Великой Технологической Революции, ознаменованной достижением предела закона Гордона Мура, Доусон верил: путь к относительному бессмертию уже на пороге. Главное – дожить. Потому и глотал ежедневно десятки пилюль с активными веществами, любезно предоставленные коллегами из Института исследования старения им. Лейбница в Йене, дабы защитить свои клетки от свободных радикалов.

– А чем плохо одна целая пять десятых экзафлопса? Ты же знаешь, я во всем этом не разбираюсь, но помню, ты говорил, что уже сейчас Ада – умнейшее существо на планете.

– Именно! В том-то всё и дело. Всего через два месяца после эмуляции мыслительного аппарата Ада решила оставшиеся шесть задач тысячелетия. Седьмую, как известно, успел доказать Григорий Перельман. Через три предложила четыре способа значительно улучшить эффективность работы Парижского Реактора Термоядерного Синтеза. А на прошлой неделе как бы между делом предоставила рецепт добычи воды из песка.

– Добычи воды из песка? – Элли округлила глаза. – Ты шутишь!

– Вовсе нет! – встрепенулся профессор, потянувшись за подносом с фруктами. – Сейчас объясню, смотри… – выудив отделившуюся от веточки виноградину, мистер Доусон протянул ее жене, принимая взамен кружку горячего кофе. – Это водород, самый маленький строительный кирпичик, из которого когда-то состояла вся материя во Вселенной. Со временем атомы водорода под влиянием физических процессов сплетались друг с другом, создавая более сложные химические элементы. Так, сливаясь и образуя между собой связи, атомы водорода преображались в гелий, гелий в литий и так далее. Ада показала, что песок, представленный в основном диоксидом кремния (SiO2), можно относительно легко и дешево разделить на кислород и кремний. А кремний, в свою очередь, разобрать на атомы водорода. Представляешь? Только эта технология способна решить вопрос дефицита пресной воды на планете, параллельно снабдив человечество дешевым топливом. А они её ограничивают. Её и нас.