Элу

Элу

Иногда голоса тех, кто говорит со мной, становятся похожи на скрип двери, даже самые приятные, мягкие и ласковые голоса. Я пытаюсь разобрать хоть какие-то слова, но вместо этого слышу визги, шуршание, звуки рвущейся бумаги и бог знает что еще. Раньше такое длилось не дольше десяти секунд, но однажды я проходил так два дня кряду, пытаясь понять, что происходит.

Поисковая система сказала, что это рак мозга. Я пытался записаться в клинику на обследование, но изо рта милой девушки в регистратуре издавалось лишь нечленораздельное бульканье. Я не понял, записала ли она меня к врачу и когда мне приходить, поэтому, отчаявшись, развернулся и ушел, хлопнув дверью.

Впрочем, невнятное скрежетание издавали не только люди. Машины, звуки шагов, животные, и что самое страшное — даже моя любимая музыка, все будто бы решило свести меня с ума. Я не мог скрыться от этого ужасного шума ни на секунду. Я пришел в аптеку и попросил продать мне беруши, благо фармацевт не стал меня мучить, а молча принес заказ. Я оплатил покупку картой и, даже не выходя из аптеки, вставил волшебные кусочки силикона в уши. Наконец-то! Закончился ад сводящих меня звуков, и я слышал только тишину, которая ныне звучала, как самая любимая раньше музыка.

Я добрался до дома и собирался бессовестно спать сутки, а может, даже полторы, компенсируя испытанные мной мучения и бессонницу за последние трое суток. Улегшись в кровать, я испытал почти абсолютное счастье, но оно длилось не слишком долго, ибо я снова стал различать какие-то звуки. Вскочив с кровати, мне хотелось, как минимум, выкинуть с балкона вазу, чтоб она приземлилась на голову какого-то идиота, и тот никогда в жизни больше не мог издать ни единого писка, визга и скрипа. Даже если тот идиот не виноват и молчал в данный конкретный момент. Моим измученным нервам было уже все равно, и не досуг разбираться, кто же тут виноват и как мы докатились до жизни такой.

Не знаю, как это возможно, но мои мысли о вазе и праведной мести заглушили звуки. Я осекся и перестал психовать, и СНОВА. Снова звук, очень тихий, едва уловимый, но к счастью, не скрежетание и не какой-нибудь противный визг. То, что я слышал, напоминало тихую музыку. И это был самый приятный услышанный звук не только за последние 3 дня, а кажется, за всю мою жизнь, хотя в моем плей-листе было немало крутых композиций, которые я любил всей душой.

— Это что, действительно рак мозга, и я уже умираю? — вслух сказал я. — Ангелы, это вы пришли за мной и хотите появиться как можно эффектнее? Не думал, что за столько миллиардов лет вас это все еще волнует, — пробурчал я недовольно, уже начав догадываться, что происходит. Терпеть не могу, когда меня отвлекают от игры.

Слышу смех. Понимаю, что оказался прав. Открыв глаза, я уже знал, что не увижу ни тумбочку справа от кровати на съемной квартире, ни саму квартиру.

В этот раз он выбрал поистине впечатляющие декорации, мы висели в открытом космосе, а поверхностью для передвижения служил тонкий слой белой, практически прозрачной пыли, который расстилался тонкой дорожкой перед идущим. «Сначала шаг — потом дорога», — вспомнил я одну из любимых фраз Элу.

Что меня бесит больше всего, так это то, что каждый гребанный раз мои мысли смывает гребанная космическая волна, а меня накрывает потоком то ли счастья, то ли безразличия.

Я знал, что мои волосы уже не того рыжего цвета, который мне так нравился последние двадцать пять лет, поэтому усилием воли снова сделал их рыжими, назло всяким космическим счастьям, которые пытались меня убедить, что-то, чем я сейчас занимаюсь, сущая чепуха.

Я услышал смех, который раздавался, кажется, отовсюду. Вздохнув, я сказал:

— Выходи уже, Элу.
— Ты даже забавней, чем в прошлый раз, — услышал глубокий и невероятно приятный голос, который был скорее ощущением. Черт, так каждый раз. То ли звук, то ли чувство, то ли крокодил на велосипеде, это всё Элу.
Когда он рядом, злиться на него абсолютно невозможно, но я очень пытался, чем рассмешил его ещё больше.
— Ну и зачем эта встреча? — решил перейти сразу к делу я. — Только не говори мне, что пора заканчивать игру, — моё тело разом покрыли тысячи ядовитых чёрных иголок, размером с два моих пальца, чем целиком и полностью выразили отношение к этому вопросу.
За что люблю здесь находиться, так это за то, что слова и мысли тут едины со смыслами и действиями. Я уже и забыл, как это приятно. Я закрыл глаза, чтобы запомнить и насладиться этим ощущением, и почувствовал, что он стоит рядом.
— Сбрось чёртову маску, — рявкнул он так агрессивно, как не говорил уже последние сотню игр.
То ли от неожиданности и испуга, или же просто подчинившись повелительному тону, я в долю секунды растворил и иголки, и рыжие волосы.
Честно вам скажу, когда Элу чего-то ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочет от тебя, ты это сделаешь. Но чего-то ДЕЙСТВИТЕЛЬНО он хочет невероятно редко.
Я впервые за то время, что находился здесь, посмотрел на него. Мужчина, в этот раз. Довольно молодой, тёмные волосы до плеч, бархатное тёмно-фиолетовое кимоно.
«Здесь тоже аниме показывают?», — не сдержавшись, усмехнулся я, забыв, что мои мысли здесь прозвучат не тише слов.
— Каждый раз приходишь с новой порцией шуток, — прокомментировал он.
— Я может и играю, чтобы шутки собирать.
— Неплохо, — улыбнулся он.
Я хотел ещё раз спросить, зачем он меня позвал, но не решился. Вместо этого задал вопрос по-другому:
— Это ты меня позвал?
— Нет.
Я опешил. Потому что здесь нет абсолютно никого, кроме него.
— Это сделали они, — сказал он, махнув рукой в сторону. Я различил в космической темноте силуэты шаров, которые разворачивались сами в себя и наружу одновременно. Это миры. Я вгляделся в шары и стал различать уже пройденные игры. Вот в эту я играл в позапрошлый раз, а в эту, в эту, кажется, ещё не играл. Чёрт, я не помню. Десятки, а потом и тысячи миров смотрели на меня. Мне стало жутко. Очень. То, чем я дорожил, чем жил многие тысячи лет, находилось внутри них. Они пялились на меня своими пустыми глазницами, не на секунду не прекращая бессмысленных движений.
— Элу.
— Да?