Эмбер Глоу: Наследие Бури

Часть I. 1

***

Одинокая фигура в длинном сером платье с высоким воротником безмолвно лежала в холодном полумраке дальней комнаты Чертога миротворцев и казалась спящей. Но лежала она в гробу, чья серебристая поверхность удивительно гармонировала с её простым облачением.

Её звали Эмбер Глоу, но в прошлых жизнях она носила другие имена: Око Бури, Виатрикс, Бета... Она была вестницей космической стихии, пришелицей из мира позади Бездны, безжалостной разрушительницей, служительницей Тьмы, сеятельницей Хаоса – и почти святой отшельницей, которая в последний миг своей жизни снова обратилась к Свету, ибо, как и все заблудшие души, была Его потерянным созданием.

И сейчас душа её была не здесь, а далеко-далеко: раскинув руки, точно крылья, она парила, поднимаясь в потоке мягкого света, из которого, казалось, было соткано это призрачное пространство, чья белизна сливалась с белыми одеждами – её и спутника. Им был высокий светловолосый юноша в длинной котте – дормейд Азенориг Клет, ученик миротворцев, погибший у неё на глазах перед тем, как грянула новая Буря. По её вине.

Но благодаря ей Буря и закончилась: отдав жизнь в смертельном бою, Эмбер остановила предводителя космического разрушения, пришедшего из потусторонней Тьмы и захватившего тело её друга, Тюдюаля Балдвинуса, который стал свободен после того, как она пала, сражённая чудовищным ударом белой молнии.

И теперь Эмбер не могла взять в толк: неужели этого было достаточно для искупления её старых грехов?

Грехов, которые она без зазрения совести совершала, будучи союзницей разрушителей в прошлую Бурю, захлестнувшую Вселенную двадцать пять лет назад потоками боли, огня, крови и слёз.

Грехов, которые она пыталась замолить, когда перешла на сторону миротворцев и потом, после окончания войны, отправилась в двадцатилетнее самозаточение в отшельнический мир между мирами, где никто не мог потревожить её покой – никто и ничто, кроме вещих снов, пророчивших возрождение Бури, которые год назад ворвались в безмятежность её ночей и заставили снова прийти в Чертог.

И других грехов, которым она с ненасытностью предавалась в молодости, до своего тысячелетнего сна в гроте Менауту, откуда её и вызволили разрушители перед прошлой Бурей ради того, чтобы она была её Оком: чтобы вызывала и направляла сокрушительное буйство космической стихии, способное сметать целые эскадры кораблей и сотрясать планеты, чтобы своим проницательным внутренним взором различала грядущее в переплетении вселенских дорог.

И теперь вся жизнь проносилась у неё перед глазами: и то, что она хорошо помнила, сколько бы ни пыталась похоронить в памяти, и то, что накрепко позабыла: вся её прошлая жизнь до того, как она погрузилась в сон на тысячу лет, была предана забвению при помощи миротворцев, которые и оставили её в гроте, чтобы остановить первую Бурю. С тех пор буйство стихии, не считая последней войны, повторялось тридцать восемь раз уже без её участия – и каждый раз миротворцы, служители Света, защищали Вселенную от её всесокрушающей ярости.

В этом светлом пространстве, подобном недрам пушистых облаков, Эмбер была окружена тишиной, но в ней звучало эхо воспоминаний. Она не чувствовала своего тела – холодного тела, которое когда-то было полным жизни и страсти, – но ощущала невесомое прикосновение тёплой руки Норика, который сжал её ладонь, увлекая за собой наверх.

Его юное лицо, обрамлённое светлыми кудрями, и ясные голубые глаза светились неземной добротой, а голос звучал как тихая музыка, унимающая страхи:

– Вы не одна, госпожа Глоу. Я здесь, чтобы помочь вам найти путь к Свету.

«Но примет ли меня Свет?» – мелькнула тревожная мысль, от чего по бестелесному существу Эмбер пробежала волна дрожи.

– Свет принимает всех, – мягко отозвался Норик, – кто готов познать Его безграничную любовь, Его всепрощающие объятия. Для тех же, кто не готов, Его тепло может стать нестерпимым жаром, и такие души лишаются Его – из милосердия, чтобы не быть вечно опаляемыми Им.

Эмбер кивнула, но её мысли вновь уносились к былому: она вспоминала все свои преступления, каждую ошибку, каждую потерю. Лица тех, кого она лишила жизни, тех, кто страдал из-за её решений, мелькали перед глазами. Даже те, о которых она давно забыла, возвращались, как призраки прошлого, и Эмбер чувствовала, как тяжесть вины давит на её душу, не давая ей взлететь.

Она застыла на облаке перед светящейся лестницей, которая вела к огромным золотым вратам, и Норик, занёсший ногу на первую ступень, с изумлением обернулся к ней.

– Я не могу, – в ужасе прошептала Эмбер, – как будто что-то тянет меня вниз...

Словно чьи-то сильные руки легли ей на талию – и держали, не отпуская, приковав её к месту.

И новое воспоминание сокрушило её смятённую душу до основания. Теперь ей открылось всё. И это было невыносимо.

Она рухнула на колени, схватилась за голову и принялась рвать свои длинные рыжие пряди, усиливая недоумение спутника и вызывая у него настоящую панику.

– Госпожа Глоу, – потрясённо взмолился он, – не надо так, это место покоя!

– Ну так ты не видишь, что я немного неспокойна? – кривая усмешка появилась на искажённом страданием лице, и в её тёмно-карих глазах Норик прочитал подступающее безумие.

***

Она видела Вальдо Ксана: его чёрные глаза, сияющие лукавыми искорками, длинные смоляные волосы, ниспадающие на широкие плечи, сильные руки, мускулистый торс... В этом воспоминании он почему-то предстал перед ней без одежды, и Эмбер смущённо потупилась.

Он был её любовью, её светом и тьмой одновременно. Их связь была такой глубокой, что они говорили друг другу: «Мы – одно существо». Путешествуя по потустороннему космосу как наставник и ученица на гигантском корабле-академии «Раздор», на котором мятежные буревестники бежали от праведных светоносцев, они прорвались сквозь Бездну и ступили на порог этой Вселенной две с лишним тысячи лет назад.