Если бы не зверь

Если бы не зверь

Евгения Халь

Илья Халь

– Если бы не зверь, быстрый и яростный, я никогда не познакомился бы с тобой, Рыжая Ведьма. Зверь соединил тебя, меня и мою жену. И если бы не кляп во рту, ты бы сказала, что мы знакомы всю жизнь, но это неправильно, Рыжая. Не жизнь, а жизни…

В одной из них был зверь. И в тот момент, когда его лапы оторвались от земли в прыжке, твоя единственная жизнь распалась на многие в бесконечных мирах, а вместе с ней распалась и моя.

Я никогда не называл тебя донором, только двойником – так легче, так проще…

Что смотришь на меня зелеными колдовскими глазами? В них не меньше ярости, чем в красных звериных. Какого цвета будут эти глаза, когда ты умрешь от моих рук? Я не хочу убивать, но вынужден сделать это, потому что только так могу спасти тебя… или ее …мою жену, которая сейчас спит в прозрачной камере анабиоза, как сказочная царевна в хрустальном гробу, и ждет принца. А принц стоит здесь, в операционной, пьет вино и плачет, потому что устал и запутался, и должен убить тебя, Рыжая, чтобы вернуть своей жене то, что отнял зверь там, в лесу, на поляне, залитой солнцем.

Знаешь, Рыжая, в то утро солнце было особенно ласковым, оно играло в прятки с ветром, а безмятежность и нега разлились в лесном воздухе. И этот невыносимый контраст … в такой день … это несправедливо! Для боли и страха есть безлунные ночи и дождливые будни, когда мрачное небо отдается тоскливым предчувствием в сердце. Во тьме и сырости боль и страх закономерны, естественны – ведь они рождены в холоде и мгле. И занимаясь привычными делами в ненастный промозглый полдень, все время подсознательно ждешь, что унылая серость позовет свою верную подругу – беду. Но в тот упоительный день это было неправильно и нелогично.

Это чертово солнечное нескончаемое утро я пережил бесчисленное количество раз во множестве реальностей, а ты… только сегодня, и тебе, наверное, кажется, что это ад. Нет, Рыжая! Ад – это перемещаться по разным мирам, искать и находить тебя, и каждый раз отправляться вместе на пикник в лес, и ждать зверя. Ждать, когда он прыгнет.

В каждом из миров я пытался выдернуть тебя в другую реальность в последний момент, но ничего не получалось. Да, Рыжая, никто, даже Господь Бог, не может отменить пространственно–временных парадоксов. Знаешь, во всех этих любовных душещипательных фильмах мужчина всегда говорит женщине:

– Если в этой жизни нам не суждено быть вместе, то в следующей нас ничто и никто не разлучит. Чушь! Если в этой не смогли, то в другой не смогут и подавно!

Я же, напротив, не смог отыскать ни одного мира, в котором не был бы женат на тебе. Удивлена? Думаешь, я пьян? Нет, Рыжая, во всех реальностях я знакомился с тобой в метро за несколько часов до того, как это должен был сделать мой двойник в этой временной нише. Замещая его собой, я создавал новую – нашу с тобой – личную ветку, которая вплеталась в общее дерево миров, то есть как бы замыкал часть пространства–времени на себя, и проживал жизнь двойника вместо него. Хочешь спросить, сколько раз? Не помню.

Толпа притирала нас с тобой друг к другу, и расстаться мы уже не могли, а через месяц женились. Я всегда был хирургом, хотя … почему был? Я и есть хирург, а ты – скрипачка и здесь, и во всех бесконечных реальностях. Может быть, поэтому ты такая чокнутая, может быть, поэтому я так тебя люблю.

Убедившись, что ничего не выходит, я пытался обмануть вероятности: попадая в очередной мир, как ребенок, закрывался в собственном доме, не ездил на метро – да что только не делал! Но все равно становился твоим мужем или любовником. Хочешь вина, Рыжая? Нет? А я выпью.

Мне ничего не оставалось, как обратиться в Совет Хроновероятностей и попросить на тебя лицензию. Они очень неохотно и крайне редко идут на такой шаг, но для меня было сделано исключение. Я когда–то сделал им парочку не совсем легальных операций – хорошие хирурги всегда в цене.

Сначала они пытались уговорить меня вживить жене имплантат из биоактивных нановолокон. Но у настоящих органов, родившихся и выросших вместе с человеком, есть память, а у искусственных нет. И протез – пусть даже идеальный – останется мертвой маской, когда теплый летний дождь грибной свежестью прольется на него. А губы, вымазанные земляничным соком, все равно будут пахнуть лабораторной пробиркой, пусть даже не в реальности, а в моем воображении.

Потом они попытались убрать зверя, но это невозможно, потому что он – причина, а не следствие. Он – переломный момент, то самое «после», с которого начинается обратный отсчет твоего личного времени. Фактически, зверь – это перекресток миров, критическая точка… судьба, если угодно.

И Совет Хроновероятностей дал мне лицензию на изъятие тебя из реальности, но с одним условием: оборвать основные причинно–следственные связи, отсечь все, что может повлиять на вероятное будущее. Уже поняла, о чем я? Вижу по твоим слезам, что поняла. Как холодно и отстраненно это звучит: «оборвать причинно–следственные связи». Ты называла это горше, но человечней: Венец Безбрачия.

Я стал твоим первым разочарованием. Ты, конечно, влюбилась в меня с первого взгляда, что неудивительно: ведь ты любила меня во всех мирах. И, несмотря на разнообразие карточной колоды вероятностей, которую постоянно тасует Вечный Игрок, все–таки существует логос* – прозрачная капля вне пространства и внутри него, в которой заключена твоя любовь ко мне.