...Если песню запевает молодежь...

...Если песню запевает молодежь...

Слухи о конкурсе политической песни ходили давно, и вот этот день пришел. С одной стороны он «…пришел огромный как глоток…», но с другой «…пришел совсем внезапно…».

Наша классная паниковала. Она запретила нам расходится и сообщила об обязательном участии нашего класса как младшего из старших.

На глазах удивленной публики из районо, райкома и само собой - директора школы мы должны были спеть. Что именно мы должны были спеть нам предстояло решить прямо здесь и сейчас.

Выбор был невелик. Отличница Алена из хора «Искорка» умела петь «Орлята учатся летать…» и еще «Вновь продолжается бой…». Но «орлят» знала только она, а «бой» уже занял параллельный класс.

Вариант с солисткой и молчащим классом не проходил - главным условием конкурса было коллективное пение.

В спорах о музыке я не участвовал со времен моего прослушивания у пианистки в детском садике перед утренником на Восьмое марта. Она ошарашено посмотрела на старающегося меня, а потом обрадовалась и сообщила: « Ты будешь танцевать! »

Мне тоже приходили разные идеи от «Money-Money», до «Rasputin», но это не годилось. Я помнил как на школьной дискотеке, наша директриса пререкрикивая толпу и колонки ревущие «Чин - Чин - Чингисхан…» грозилась все прекратить, если она еще раз это услышит.

Предложения, про «Ты можешь ходить как запущенный сад…» и про «What can I do?», наша классная отвергла как идиотские.

Бурное обсуждение всех измотало, но решение никак не приходило. Положение складывалось отчаянное.

- Есть песня которую знают все? – взмолилась наша классная.
- Варяг! Подойдет? – прозвучало из толпы.
- Варяг все знают? Хорошо! Всё, поем «Варяг»…

…

- Врагу не сдаееется наш гордый Варяг, пощады никтооо нежила-а-а-ет! – наш пятый класс так горланил, что слышно было и на первом и на четвертом этаже школы.

И не было у этой песни начала, и не было у этой песни конца. Единственное, что я никак не мог взять в толк - почему надо петь "варяг", если правильно "моряк"?

Я пытался докричаться до орущего класса, чтобы внести свои правки, но их никто не слышал, даже я сам.

- И! – Фаина Лазаревна, похожая на домомучительницу Фрекен Бок, азартно ударила по клавишам раздолбанного пианино с пустой фарфоровой вазой наверху, - и... еще раз!

- Врагу не сдае-е-е-тся наш гордый Варяг, пощады никто-о-о нежил-а-а-ет! – охотно проорал в ответ класс.

Я пытался вопить в унисон со всеми, но из-за звона в ушах себя не слышал.

Фаина Лазаревна перестала музицировать, смахнула испарину со лба и повернулась к нам:

- Очень хорошо, дети, но понимаете – это песня, ее надо петь. Не надо так громко, надо правильно. Следите за музыкой, - она повернулась к пианино и опять ударила по клавишам, - И-и!

- Врагу не сдаееется наш гордый Варяг, пощады никто-о-о нежила-а-а-ет! – поющие, изображая участников последнего парада, издали надрывный вопль, и окончательно выбившись из сил, замолчали.

Наступила звенящая тишина. Фаина Лазаревна, наклонилась к пошарпанному пианино словно принюхиваясь, и со сдержанной ненавистью произнесла в его глубину:

- Это песня! Не надо орать! Надо петь! Давайте еше раз! – она собралась с духом, ее руки поднялись над клавиатурой. Самые выносливые вдохнули поглубже, - И-и!

Раздался сук и дверь в класс приоткрылась.

- Фаина Лазаревна, можно вас на минуточку, - прозвучал в щель вкрадчивый полушепот.

- Наверное на шум пришли жаловаться, - пронеслось по классу.

Массивная фигура Фаины Лазаревны развернулась на крутящемся табурете. Она прижала указательный палец к губам, требуя сидеть тихо, подошла к двери и неразборчиво зашептала в проем.

Несколько секунд молчания, и я услышал такой же громкий шепот:

- Тихо, все тихо! Поем только шепотом, все слышали – только шепотом, шепотом, шепотом!

Шурик Шилкин вертелся на своем месте страстно донося до всех свой коварный замысел. Мне было все равно. У меня не хватило бы сил даже на шепот.

Фаина Лазаревна аккуратно прижала дверь, вернулась на вертящийся стул к пианино:

- Итак, дети еще раз! И! Врагу-у-у не сда-е-е-ется наш…

Ее голос прозвучал рельефно и по-пионерски задорно на фоне класса еле слышно прошипевшего в ответ:

- …Хортый марях, пощаты нихтоо нешилаааит…

Каждый мнил себя самым умным, и был уверен, что все остальные снова начнут орать. Но дураков не оказалось. Шипели все, даже отличница Алена, участница школьного хора «Искорка».

Звук пианино затих. Наступила тревожная тишина, в которой раздался душераздирающий крик:

- Все! Я отказываюсь вести уроки в этом классе!

Жирную точку поставил оглушительный хлопок крышки многострадального пианино. Фаина Лазаревна вскочила, опрокинула крутящийся табурет, еще раз толкнула пианино и бахнув дверью вылетела из класса.

Пианино покачнулось. Покачнулась ваза, и, словно не желая пощады, полетела вниз…

...

…Оказалось, наши представления сильно отличались от наших знаний.
В актовом зале выяснилось, что всем известен только припев. А остальные слова только Алене.
Решение о том, что Алена будет солировать, а мы исполнять припев было принято на ходу. Прямо во время подъема по ступенькам на сцену.

Как по мне, то все прошло очень не плохо. Алена солировала, мы подпевали…
Но одного взгляда в молчаливый зал, заполненный высокой комиссией и конкурсантами было достаточно, чтобы понять - что-то пошло не так.

Наша бочкообразная директриса сидела с неожиданно осунувшимся лицом, на котором отчетливо просматривались заостренные скулы. Члены комиссии недоуменно переглядывались.

Гулко ступая в тишине мы спустились со сцены. Теперь вся ставка была на на 10-Б. В нем учился Славик Иордан. Он неплохо пел и играл на гитаре.

И к тому же, его фамилия часто упоминалась в программе «Время», где снова и снова говорилось о политических событиях на правом берегу Иордана. Это вселяло уверенность, что с политической песней Славик уж точно не подведет.