Эстетика серых подоконников

Эстетика серых подоконников

Аромат герани всегда перемещал Марину в детство: туда, где лёгок был каждый день, где бабушка пекла одинаковые пирожки, конвейерно, все на подбор. Детство в своё время закончилось неожиданно, она бы даже сказала, что оно больше скоропостижнулось, чем ушло, и стали даже загасать в памяти все щенки бабушки и вкус её пирожков. Она даже не помнит уже, какие растения стояли на её подоконнике.

Но там точно была герань.

Местные жители уже давно кричали о том, что улицу Рубинштейна пора сделать пешеходной: узкая, однополосая, в общем, типичная улочка исторического Петербурга, наполненная кафе и ресторанами. Марина любила свой родной город, его эстетику, его краски, каждый район, который облазила ещё в подростковом возрасте, когда нет денег, нет права покупать алкоголь и сигареты, а есть безграничная любовь к белым ночам, ежегодным «Алым парусам» и всем дворцам, что калейдоскопом выстраивались на набережных. В подростковом возрасте всё кажется намного проще, чем есть на самом деле, и сейчас девушка понемногу стала возвращаться в это состояние блаженства и покоя, когда будущее туманное, но вместе с тем очень манящее.

Так, в принципе, у Марины была жизнь обычной студентки, которая сидит уже три дня на карантине и не знает, чем себя занять. Учебное заведение, в котором она обучалась, долгое время не хотело закрываться, но потом директор дал всем бумажки на подпись и сказал валить по домам, а не по клубам. Марина была примерной девочкой: пиво запивала только водкой, потому что мама говорила, что градус надо повышать, а не понижать, внимательно вчитывалась во все документы и тоже надеялась, что всех высадят всего лишь на неделю. Но что-то вся обстановка говорила, что это будет надолго.

— Дистанцию держать в три таксы, иметь при себе перчатки и маску, — Лида вошла в комнату, освещённую лишь сочившимся из окна фонарным светом, читая в телефоне ограничения, вводимые для населения. Она никогда не говорила «полтора метра», заменяя это словосочетание синонимом: то «дистанция в твой рост, Мариш», то «дистанция в три таксы», то что-то ещё. Каждый раз — новый аттракцион, как девушка назовёт расстояние. — Я в шоке и надеюсь, что эта зараза от нас уйдёт. Ты что, цветами занюхиваешь? Что пила?

Лида являлась приезжей студенткой. До того, как зачислиться в университет, она была в Петербурге лишь два раза, приезжала из Самары и думала, что жить будет легко — ан нет, теперь, когда даже на работе сократили, шутила «мне или в вебкам, или в секс по телефону». Марина же была фрилансером, порой писала статьи и получала немного денег, но жить можно было. По крайней мере, девушки пилили аренду на двоих и ещё изредка шиковали — заказывали доставку суши на дом.

— Просто пытаюсь понять, заболела я или нет, но запахи чувствую, — широкий подоконник мог предназначаться для нахождения там двоих, но Бурых одна растянулась и даже не сбила свои цветочные горшки, которые горячо и по-настоящему любила. За каждым растением вёлся уход, она тщательно удобряла и поливала их, вовремя меняла землю, и подруга говорила, что она выбрала явно не ту специальность, потому что петербурженке следовало связать свою жизнь с цветами окончательно. — Тут подоконники неудобные. Когда на площади Восстания жили, там хотя бы развернуться можно было.

— Мариш, там была коммуналка с пятью или восемью комнатами, а ещё дом был рядом с вокзалом и железной дорогой, — Лиду передёрнуло от воспоминаний. — Хотя хозяева были хорошие, а тут даже нельзя животных при себе иметь.

Квартира на площади Восстания была большой и уютной, но всё же пришлось оттуда переехать в своё время. Жасмин, затворница, что жила будто бы отдельно от остальных, выращивала на антресоли марихуану, потому и редко появлялась на свету, сама выглядя, как самое настоящее растение. Лида шутила, мол, не нашлось того Алладина, что потёр бы её лампу или прокатил на своём ковре, потому девушка и занималась незаконным занятием. Зато Марина поняла, почему Жасмин всегда была с ней улыбчивой и весёлой, но порой ходила мрачнее тучи и её полки в холодильнике выглядели опустошёнными.

Переезд на Рубинштейна вышел достаточно спонтанным — просто посмотрели квартиру, просто внесли залог и просто пришли со своими вещами. Внизу около парадной они случайно пересеклись с молодым человеком, и оказалось, что он был соседом, только вот с какой стороны — непонятно. Он поприветствовал новых жительниц дома и ушёл на работу в ресторан неподалёку, доставки из которого не было, но Марина порой приходила туда и любовалась молодым человеком, имени которого даже не знала. Романтичная особа наблюдала за ним до карантина, а потом постаралась забыть образ, въевшийся в память и, что самое страшное для неё, в сердце.

Марина хоть и являлась коренной петербурженкой чуть ли не в восьмом поколении, но пустить жизнь подруги на самотёк не могла, оттого и жили вместе, крепко подружились, и обе охреневали от всего, что происходило в мире. Чуть больше сотни заболевших — всё, кажется, начался апокалипсис, Лидия как-то пришла из магазина, сняла маску и, вся в шоке, произнесла: «не поверишь, люди скупают туалетную бумагу и гречку! Одним из симптомов коронавируса является тотальный обсёр, что ли?!» Может, да, а может, и нет. Ни одна из девушек ещё этой заразой не болела и надеялась не заразиться.

— Кстати, как ты смотришь на то, чтобы опустошить парочку бутылочек пива? — Лида загадочно поиграла бровями, подсоединяя bluetooth-колонку к телефону. По комнате разнеслась приятная музыка, которая нравилась обеим девушкам, и кажется, Марина согласна теперь на всё — даже на бутылочку пива, запрятанного глубоко в холодильнике.

Каждый в детстве думал, что, когда вырастет, набьёт холодильник разными вкусностями и будет питаться только ими. В холодильнике Марины и Лиды был алкоголь и что-то из овощей. Уж явно не к этому стремились девушки, когда росли, только если Лидия любила алкоголь везде и всегда, то петербурженка время от времени, сидя на подоконнике, попивала пиво и думала о тленности бытия — о том, о чём она желала думать в тот момент. В основном такие мысли нагоняли тоску и уныние, и Марина понимала, что алкоголь — зло. Самое настоящее.