Этого хочет бог

Часть первая. 1. Дэйн

Холодный северный ветер рвал знамена на крепости. В горах приход весны задерживался, и алые гербы империи привлекали взгляд на фоне сплошной серости. За последнее время Дэйн успел отвыкнуть от других цветов, кроме белого и черного – снега и укутанных им скал, поэтому нарочито яркие оттенки били по глазам.

Он посмотрел на свои руки. С недавних пор они тоже потеряли цвет. Хуже всего было с левой кистью. Из-за разложения с нее кусками отваливалась плоть, открывая желтоватые кости.

Здоровой рукой Дэйн потер щетинистый подбородок. Борода умудрялась расти даже в таком состоянии. Кажется, у капитана в крепости была отличная бритва. Надо будет ее забрать, после того как они всех убьют.

– Готов? – спросил он у брата.

Эйд кивнул, тряхнув свалявшимися длинными волосами. Высокий, отощавший, с затаенной ненавистью в голубых глазах и в лохмотьях он больше походил на призрака, чем на человека. Долгая дорога сильно потрепала их обоих. Как бы сослуживцы не насторожились да не создали проблем раньше, чем следует…

Он поманил брата за собой и не спеша направился к мощным крепостным воротам. Они были открыты – только что отсюда, из форта императора Каллиуса, выехал торговец, а воины не торопились опускать решетку. Дикие племена, кусавшие в горах империю за бока, все еще зализывали раны после недавнего поражения, и нападения никто не ждал. Уж точно не от двух оборванцев, вышедших из редкого леса.

– Стой! Кто такие? – все-таки крикнули с надвратной башни.

Дозорные на стенах зашевелились. Заблестело оружие, забряцали доспехи. Кое-кто наставил на незваных гостей арбалет. Дэйн остановился, поднял голову и широко расставил руки.

– Своих не узнаешь?

– Это ж Дэйнар и Эйдар! – обрадованно ответил со стены другой воин. – Спокойно, парни, это наши.

– Точно наши? – спросили с башни. – Они же в патруль ушли. Семь человек. Где остальные? Где лейтенант Оттарис?

– Да может, задержались по пути, – махнул рукой второй. – Ты что, Дэйна с Эйдом не пропустишь? Совсем рехнулся или как?

Дэйн улыбнулся и сделал шаг вперед.

А он думал, у них с братом в форту не осталось друзей. Возможно, еще стоит поменять план.

– Не знаю, где там лейтенант застрял, да только я вот что слышал, – заговорил третий воин на стене. – Что этих двоих не зря в дальний патруль сослали, а проверить, не сговорились ли те с горцами против нас.

– И что? – не понял второй воин.

– И то, что я не могу взять в толк, как лейтенант отпустил от себя тех двоих, кого подозревал в измене, – мрачно пояснил третий.

На стене повисло молчание. Сложно было представить, что десять лет назад некоторые из этих людей сражались против империи в войне, которая была обречена на проигрыш. А теперь они этой империи служили, лизали ей задницу, травили тех немногих соплеменников, кто еще помнил, что такое гордость и свобода.

Второй воин, помешкав, тоже поднял арбалет.

– Слушай-ка, Дэйн, а чегой-то твой брат молчит?

– Нельзя ему, – спокойно ответил он. – Эйд теперь может только петь.

– Чушь какая-то, – сплюнул первый дозорный.

– А чегой-то это с рукой у тебя? – не успокаивался второй. – И сам ты на лицо странный.

Дэйн медленно опустил руки. Про друга он ошибся. У мертвецов не может быть друзей.

– Недочет у лейтенанта вышел. Он хотел убить нас двоих – а умер сам.

На стене выругались. Первый воин хрипло приказал готовиться к бою, но третий дозорный выстрелил из арбалета еще раньше, чем тот успел открыть рот. Болт пробил кольчугу и вошел справа, под ребра. Дэйн со вздохом оглядел торчащее из него оперение.

Обидно. Дырка будет.

Он обернулся к брату.

– Пой, Эйд. Пой.

Тот открыл тонкогубый рот.

Звуки, которые он издал, были не пением. В нем сплелись тысячи шепчущих, кричащих, плачущих голосов, собранных вместе и оттого чудовищно громких. Они оглушали, раздирали душу на куски, заставляли дозорных выть, падать, зажимать уши, бросаться со стен, лишь бы ничего не слышать. Сошли с ума даже животные. Сорвалась с привязи лошадь, кинулась в ворота и с жалобным ржанием забилась в судорогах рядом с ними.

Под ней по снегу разливалось красное пятно. Кровь капала с обмякших тел дозорных, тонкими струйками лилась с башен, текла из ворот. Мир окрашивался в багряный цвет – сначала сугробы у форта, затем дорога к городу, и вот уже багровеют белые вершины гор…

Тишина наступила резко, кулаками ударила по ушам. Дэйн моргнул от неожиданности. Когда он открыл глаза, никакой крови не было. Только груда тел в крепостном дворе и свешивающиеся с зубцов мертвые воины.

Никто из живых не может вынести Голос бога.

Снег скрипел под сапогами, показывая, что слух не потерян. Вокруг действительно глухая тишина, в которой даже птицы не осмеливаются петь. Эйд опустился на колени, поднял голову к небу и уже обычным голосом забормотал молитву.

– Ниртал, Свет-во-тьме, отец мой и повелитель, прими эту жертву во славу твою…