Этюд для флейты и огня

Этюд для флейты и огня

«Этюд для флейты и огня»

(Вбоквел к роману «Фейри с Арбата»)

У Крокуса была толпа — не продохнуть, все рвались на выставку и раньше модного, а теперь и вовсе безумно популярного Ильяса Блока. Те, кто побывал хоть на одной, рассказывали про его фотографии невероятное, вплоть до того, что они — живые. В это, конечно, мало кто верил. Лиля не верила, а точно знала — это правда. Гений, и фотографии живые. С душой. И не только с душой.

Ей ужасно хотелось попасть на его выставку, причем именно на эту, «Огонь и вода», но билеты стоили запредельно. Да и найдись нужная сумма, наверняка уже ни одного билета не осталось, вон сколько народу. Лиля повертела в руке красивую белую лилию, купленную просто так, без всяких намеков, вздохнула, и уже собралась уходить, как на нее налетел вихрь, обнял за плечи и завопил:

— Привет, натура! А Ильяс говорил, ты теперь за рубежом, давно вернулась? — и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Сюрпризом прийти решила? Ну, наш гений оценит, ага. А чего мнешься, как бедная родственница? Какие, на хрен, билеты? Пошли!

— Только Ильясу не… — начала ошарашенная Лиля, послушно топая вслед за белобрысой дылдой Вовчиком.

— Не боись, принцесса, обращение понимаем, не испорчу я тебе сюрприза!

В выставочном зале Вовчик потерялся, чему Лиля обрадовалась. Во-первых, куда приятнее бродить самой по себе, задерживаясь там, где хочется, а не там, куда тащит почти-приятель. А во-вторых… Во-вторых, Вовчик был из той жизни, куда Лиля не могла вернуться, а главное — не хотела. Провел — спасибо большое, обещал не говорить Ильясу — еще большее спасибо. И до свидания.

Фотографии были и в самом деле потрясающие. Глаз нельзя было отвести от огромной снежинки, пойманной на перчатку, от прозрачного лесного ручья, по которому плыли резные золотые листья, от уютного пламени камина, напоминающего огненную кошечку.

Чудесные были снимки.

А у одной из фотографий Лиля и вовсе застыла, забыв, как дышать. На самом деле снимков была два, просто висели рядом. На первом были ночь и костер. Огонь рвался на ветру, языки пламени складывались в фигуру мужчины — он раскрыл руки для объятия и тянулся, но никак не мог дотянуться, и казалось, сейчас он или вспыхнет, сжигая все на своем пути, или умрет, и затихнет низкий гул пламени, так и не дозвавшись ее… На втором фото струи слепого дождя сверкали под солнцем, очерчивая девичий силуэт. Очень знакомый силуэт. Девушка-дождь была сама по себе, не замечала огня. Танцевала, счастливая и беззаботная, звенела — в каплях почти слышалась мелодия. И эта мелодия никого не звала и никому не отвечала.

Лиля сморгнула и сжала стебель. Наверное, ногти впились в ладонь, но Лиля не почувствовала. Она даже шум толпы перестала слышать, да и не поручилась бы, что не стоит в зале одна.

Огонь и вода, им не дотянуться друг до друга, даже если очень захочется. Ильяс прав. Только почему-то на языке горечь, и глаза режет. Верно, от яркого света. Вот ведь Ллировы дети, понаставили софитов, а у зрителей глаза болят, ничего не рассмотришь толком…

Интересно, Ильяс здесь?

Лиля сердито вытерла глаза ладонью и осмотрелась. Увидела его почти сразу. Ильяс был в центре зала, окруженный журналистами, и с красивой дамой под ручку. Ему идет, подумалось почти без обиды, только немножко грустно. А мне пора домой, Эри будет волноваться.

Опустила голову, словно впервые увидела лилию в собственных руках. Внезапно захотелось просто положить ее под фотографию. Нелюбовь, кажется, так называется? Плохое название. Ильяс и нелюбовь — есть в этом что-то неправильное. Бросила на него короткий взгляд, последний, просто проверить, правда же, ему не подходит? И наткнулась на огонь. Нет, на взгляд, всего лишь взгляд. В ответ.

Дежа вю, подумала она, как в плохом кино. Все это уже было — в другом мире, в другое время. Так же, глаза в глаза. Только сейчас почему-то кажется, что он ближе, хотя на самом деле дальше. Целая толпа между нами. И целых пять лет.

Только тогда, на королевском балу, он поцеловал ей руку и ушел, а Лиля чуть не побежала следом. А сейчас он просто смотрит, а у нее колени подгибаются и дрожат. Не смотри на меня, да не смотри же ты, черт тебя возьми! Я тебя боюсь. Я себя боюсь, меня ждут дома, а я хочу повиснуть у тебя на шее. То есть не хочу. За что ты так со мной, я же боюсь, я же совсем запуталась, да отвернись ты!

Лиля уставилась на свои руки, и все равно чувствовала его взгляд.

Да чтоб тебя, подумала она и запустила в него лилией. Больше ведь у нее ничего не было. Вот в лоб тебе эту лилию, чтобы не смотрел так!

Резко отвернулась и устремилась прочь. Десять шагов до двери. Всего-то.

***

До последнего дня выставки Ильяс надеялся, что она придет. Знал, что надеется зря, но что это меняло? И вот последний день тоже заканчивался. Журналистами, речами спонсоров, а потом и банкетом.

Господи, зачем все это?

Девочка с канала «Культура» задавала очень умные и тонкие вопросы. Он отвечал — тоже умно и тонко. Моделька, случайно прицепившийся где-то в диком поле тусовки репей, висела на рукаве, улыбалась и втискивалась в кадр. А Ильяс время от времени кидал взгляды на «Нелюбовь», слушал шум дождя и тиканье стрелок. Она — не придет.