42

С мечтами не расставайтесь

За окном, в обрамлении ледяных узоров раскинулась по-новогоднему сказочная панорама ночного города. Улицы и мосты вырядились в гирлянды, деревья укутались ажурной шалью инея, в маленьком парке через дорогу паслись светодиодные олени. Перед домом, прямо на газоне парковался олень городской, обыкновенный. Через двор бодро трусил горячий русский парень в коротком пуховике и шортах, зато в шапке. А за окном, словно разноцветные бумажные фонарики на ветру, мелькали прозрачные огоньки. Заметить их можно было только боковым зрениям, делая вид, что смотришь в другую сторону и вовсе не поймаешься поймать миг, когда очередная хрустальная искорка взметнётся вверх, где её поглотят низкие кучевые облака, невидимые во тьме.

На морозном кружеве одно за другим появились два талых пятнышка. Зоркие детские глазки внимательно изучили двор, потом стену дома напротив, и, наконец, зарево ночного города на горизонте. Но все огоньки тут же попрятались – то ли хитрили, то ли стеснялись.

– А что это за огоньки такие? – семилетняя охотница за чудесами по имени Соня, подобрав ноги, сидела на подоконнике.

– Это мечты, – ответил сиплый бас из-под кровати.

– А куда они летят?

– Туда, где они нужнее. Где про них не забудут.

– А почему старые хозяева про них забыли?

– Почём мне знать? Я – простой монстр, университетов не кончал, под кроватями у профессоров не живал.

Монстр поселился под кроватью в конце лета, когда Соня вернулась из деревни от бабушки. Но большим девочкам бояться монстров не пристало, поэтому Сонин сосед по комнате знал всё на свете, но не всегда мог объяснить, почему – совсем как папа, а ещё жаловался на тесноту, мечтал о селёдке с мандаринами и об ипотеке – совсем как мама.

– А почему они разноцветные? – Соня снова прильнула к стеклу, и на ледяном узоре проступило третье талое пятнышко на месте носа.

– Потому что все разные, но всё-таки похожие. Розовые – наивные, зелёные – жадные, жёлтые – тайные, а голубые – самые-самые важные.

– А если у кого-то улетит самая последняя-распоследняя мечта? Что тогда?

– Ну… будет жить человек без мечты, – пришлось напрячься, чтобы вспомнить всех, кого знала Соня: среди детей таких не оказалось, зато среди взрослых полно – через одного.

– Да как так-то! – расстроилась она. – Нельзя так жить! Надо срочно что-то делать! А вот возьму, и подарю свою мечту кому-нибудь, у кого своих не осталось!

– А сама-то ты как? Без мечты? – забеспокоился монстр.

– У меня этих мечт, знаешь, сколько? Во-о-от столько! – Соня широко раскинула руки, – И каждый день – новая! Да я себе ещё тыщу добуду!

Девочка приложила ладошку к окну, крепко зажмурилась и загадала, чтобы мечта (не голубая, конечно) улетела к тому, кому она сейчас нужнее всего. Монстр хотел было возразить, что это невозможно, но по ту сторону стекла вспыхнул розовый огонёк и заскользил в морозном воздухе, но не вверх, а вниз. «Это ж сколько всего можно сделать, если не знать, что это невозможно?» – он беспокойно перевернулся на другой бок. Знать бы, как это поможет ему с ипотекой – что бы это ни значило.

***

Драмм проснулся с чувством, что жизнь прекрасна. Этого он ожидал меньше всего, распрощавшись с мечтой всей своей жизни – стать знаменитым барабанщиком. Сколько себя помнил, он учился, мотался по прослушиваниям, повсюду рассылал записи, выбивал мелкие контракты и снова учился, но второсортные местные пабы оказались его потолком. И вот вчера, после долгих месяцев терзаний, он решил – с музыкой покончено. Чай, не пятнадцать лет, когда накануне выступления Драмм суеверно спал с палочками под подушкой, давно пора повзрослеть, остепениться. Вот только на душе было до того тошно, что хотелось выйти в окно – но это вчера, а сегодня сердце грела давно позабытая, по-детски наивная вера в чудо, и мир вокруг словно затаился в ожидании чего-то – но чего именно, он понять не мог.

Сегодня он играл прощальный концерт, куда придут только самые преданные фанаты, они же – друзья и коллеги по цеху. На голову возвышаясь над толпой – косая сажень в плечах, руки забиты по локоть, густая чёрная борода лопатой и выбритые виски, Драмм шагал по щербатому, словно после метеоритного дождя, асфальту и размышлял над превратностями судьбы. Они чуть не пролетели с помещением, но в последний момент им подогнали по старой дружбе вариант с Домом культуры. Облупленный фасад с профилем Ленина, перилла в фойе, облепленные засохшей жвачкой, стёртый до дыр паркет, мамашки, забиравшие своих чад с кружков, с недоверием зыркали на огромного мужика в косухе, торопливо пробегая мимо… И тут он заметил табличку: «Прокат костюмов», в следующую секунду бездумно свернув туда, куда указывала стрелка.

В подвальном помещении пахло нафталином, бергамотом и старыми газетами. Матрона в старомодных очках на цепочке бросила косой взгляд на колоритного гостя, которому пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться лбом о притолоку. Драмм по стеночке просочился мимо неё, пробормотав: «Мне бы костюм» и зарылся в ряды стоек с разноцветным тряпьем. Он не знал, что ищет, но внутри росла и ширилась приятная щекотка предвкушения. И вдруг мозолистых рук барабанщика коснулся розовый фатин – целое облако розового фатина, расшитого пайетками – и на него снизошло озарение.

– Сколько? Часа на три… нет, четыре. Мне тут… это… того.

С недовольно поджатых губ костюмерши готов был сорваться язвительный комментарий, но неожиданно для самой себя она запросто ответила:

– Ой, да бери так. Всё равно висит без дела – ушивать за свой счёт дураков нет. Но за порчу – штраф, пять тысяч рублей! – опомнившись, напоследок пригрозила она.

Драмм безропотно расписался в книге учёта и, перепрыгивая через три ступеньки, помчался к своим, за сцену – до начала концерта оставалось каких-то десять минут. То, что он собирался сделать, одновременно приводило его и в ужас, и в дикий восторг, но отказаться от этой затеи он не мог, а главное, не хотел.

Остальные знали, как ломало Драмма в последнее время, и были готовы ко всему: что он начнёт крыть всех матом, сломает палочки о чью-нибудь голову или вообще откажется играть. Но не к тому, что он, довольный как слон, ввалится за кулисы в последний момент с розовым черт-те что в охапку и, крикнув: «Ещё пять минут!», запрётся в подсобке.