42

Зомби-апокалипсис

Яна угораздило свалить из страны перед самым локдауном. Да так удачно, что следующие пять лет он безвылазно просидел в джунглях Амазонии, где пандемию и всё, что с ней связано, воспринимали как нечто из разряда мифов о конце света – страшно, но где-то далеко, а значит, не про нас. Первые полгода Ян ещё следил за новостями с Большой земли, а потом забил – мир катился к чертям, но его это больше не касалось.

Его направил сюда родной НИИ на поиски редкого вида капуцинов, до недавних пор считавшихся вымершими. Официально экспедицию свернули через восемь месяцев, но Яну такая дистанцонка пришлась по душе, и он остался, благо представители закона не горели желанием лезть в дебри Амазонки ради чокнутого гринго – на фоне мирового кризиса у них других забот хватало. Всего через год Ян неплохо адаптировался среди местных: выучил язык индейцев, научился ловить крокодилов, сделал пару опознавательных татуировок, чтобы на него не охотились соседние племена, чуть не сдох от лихорадки и отзывался на новое имя, которое дал ему старый шаман. Капуцины, ради которых он забрался в такую глушь, продолжали прикидываться вымершими, но Яну нравились джунгли: музыка леса, запахи, влажная духота и кипучая жизнь, что царила вокруг, так и норовя оттяпать ему палец по самый локоть. Изредка, правда, его грызла совесть – как там Наташка с сыном? Последний раз Ян видел жену, когда пытался тайком удрать из дома в экспедицию своей мечты – она била посуду и кричала, чтобы он не возвращался, потому что её лучше одной, чем с таким непутёвым мужем и отцом. Вот он и остался в джунглях: если уж Наташка сама этого хотела, кто он такой, чтобы с ней спорить?

И вот, спустя пять лет он не просто встретил вымершего капуцина, а поймал его в охотничью ловушку, и как был, с перепуганной орущей обезьянкой в клетке и с рюкзаком за спиной со всех ног бросился в местный филиал зоологического общества. Спустя рекордных трое суток цивилизация в лице миграционной службы встретила его с распростёртыми объятиями, ещё и впаяла штраф за браконьерство. После долгих часов допросов и бумажной волокиты Яна без лишних разговоров депортировали из страны. Что самое обидное, он не успел сфотографировать свою добычу – в джунглях розеток не было, и даже вспомнить, с какой стороны включается телефон, ему удалось с третьей попытки.

Ян впал в самый настоящий ступор: ещё утром он держал в руках капуцина, который для вымершего вида слишком уж яростно тряс клетку и больно кусался в придачу, воображая, какой фурор он произведёт в научном сообществе, а теперь сидит в зоне вылета под конвоем службы безопасности словно какой-то преступник. А вокруг – толпа, стекло, бетон, громкие звуки, воздух такой сухой, что им невозможно дышать, и ни одного дерева.

Он шёл на посадку как во сне: перелёт, досмотр, паспортный контроль, ещё один зал ожидания и снова самолёт. Его толкали, хватали за руки, куда-то тащили, но Ян только сильнее прижимал к груди походный рюкзак – последний оплот, связывавший его с домом. А эта громкая, звонкая, пропахшая пластиком и бургерами реальность давно стала для него чужой. Ян с ужасом думал, что ему придется снова вставать затемно, идти на работу, подобно зомби день за днём перекладывать бумажки на кафедре в ожидании шанса всей жизни – когда ещё представится второй? По вечерам – «Танчики», по ночам – вставать к малому, у которого режутся зубки – или уже не режутся? По выходным – пиво с друзьями, летом – на дачу к тёще копать картошку. А как же его любимые копчёные крокодилы? А что там с коронавирусом? У всех, наверное, давно коллективный иммунитет, а он как вернётся, да как подхватит какой-нибудь злобный набла-штамм… Мысли Яна беспорядочно метались от одного к другому, не желая фокусироваться на жестоком и беспощадном факте – он возвращается в цивилизацию.

Когда самолёт пошёл на посадку в Москве, его начало отпускать. До этого его с рейса на рейс водили под белы рученьки как особо злостного нарушителя визового режима, и теперь, оставшись один, Ян растерялся. Он огляделся вокруг в поисках выхода и только тогда заметил, что творится что-то неладное. Человеческая река обтекала его молчаливым потоком – ни разговоров, ни смеха, ни детского плача, только сосредоточенное движение. Их лиц Ян не видел – все как один шли, ссутулившись и склонив голову. Вспомнив, наконец, про телефон, он медленно, стараясь не делать резких движений, отступил в уголок. Но сеть не ловила, и в зоне видимости не оказалось ни одного Wi-Fi – уж до чего Ян одичал в своих джунглях, но это был самый настоящий сюр.

– Простите, вы не подскажите… – он обратился к мужчине, проходившему мимо.

Тот поднял на Яна стеклянный, невидящий взгляд, промычал что-то нечленораздельное и побрёл дальше. И тогда ему стало не по себе: аккуратно, по стеночке, стараясь не пересекаться с потоком, он пробрался к стойке информации. Но там его ждала табличка: «Пожалуйста, скачайте наше приложение, чтобы получить доступ к голосовому помощнику». Ян мысленно выругался и направился в сторону выхода, украдкой разглядывая людей.

Чем дольше он присматривался, тем больше ему казалось, что они похожи на зомби. параллельные потоки двигались с разной скоростью: одни медленно шаркали, другие почти бежали, но все как будто подчинялись единому ритму, не замечая ничего вокруг. Яну некстати вспомнились муравьиные спирали смерти и байки шамана про мёртвых врагов, которые по ночам восстают из могил и бродят в поисках своих убийц, если не высушить им головы. Едва ли он верил в индейские ритуалы, но наука не могла полностью исключить такую возможность, тем более, что отдельные случаи… Эх, если бы только удалось выйти в интернет! Но что он хотел там увидеть? Панические заголовки о том, что массовая вакцинация положила начало зомби-апокалипсису? А, может, и интернета никакого уже и нет – не зря же он не смог подключиться к сети. Хотя народ вон поголовно сидит в смартфонах и планшетах – не мог же его телефон за пять лет так устареть!