Fatal amour. Искупление и покаяние

Глава 28

Марье Филипповне нелегко дался тон беззаботной весёлости, коим она говорила с князем Куташевым. Стоило дверям особняка на Фонтанке закрыться за ней, как нарочито жизнерадостная улыбка тотчас исчезла с её губ. Будущее виделось совершенно беспросветным и, вспыхнувшая было искра надежды, вызванная случайной встречей с князем Николаем, тотчас угасла. Ничтожно мала была вероятность того, что ей удастся в столь невозможно короткий срок увлечь его настолько, дабы он сделал предложение. Куташев произвёл впечатление довольно проницательного человека. Марье показалось, что он насквозь видит все её уловки. Удастся ли его провести? Но разве у неё есть выбор?

Нельзя придаваться отчаянию! Нельзя даже помыслить о том, что задуманное ею во время недолгой прогулки неосуществимо. И что тогда? Марья не осмеливалась представить себе то, что ждёт впереди, коли не удастся своевременно прикрыть свой грех, и вся неприглядная истина станет известна другим. Ей представлялось нечто ужасное и скверное, настолько пугающее, что она гнала от себя эти мысли, не желая растерять остатки самообладания. Стоит только задуматься о том всерьёз, как паника тотчас овладеет всем её существом, а ныне надобно, как никогда ранее, быть сдержанной и собранной, дабы ничем не выдать себя.

Подобно полководцу она тщательно разрабатывала план военной кампании, а в том, что это будет война не на жизнь, а на смерть, сомневаться не приходилось. Ведь что, как не смерть, ждало её в случае поражения? Безусловно, речи не шло о смерти физической, она слишком любила жизнь, дабы уподобиться «Бедной Лизе» и наложить на себя руки, не вынеся позора. Но и заточение в деревне до конца дней своих виделось ей наказанием едва ли не более ужасным. Оттого и думать не желала она о том, что замыслы её может постигнуть неудача.

О, ежели бы она только знала, что единственная ночь с Ефимовским окончится для неё столь плачевно, она бы презрела обиду на него и осталась в Веденском дожидаться его возвращения! Но ныне не было обратной дороги, все мосты оказались сожжены. Как корила она себя за безрассудное желание, за страсть, толкнувшую её в его объятья! Но что теперь-то предаваться сожалениям, коли дело сделано, и ничего нельзя поправить?

Ежели бы он тогда не был столь бессердечно холоден с ней, ежели бы приласкал, сказал, что любит её, видит Бог, она осталась бы с ним. Ей мало было той страсти, которую она ощущала в нём, мало было его желания. Марье хотелось привязать его к себе не только телом, но и душой, заполучить его сердце в безраздельное владение. Но, увы, видимо Андрей вовсе не питал к ней тех нежных чувств, что она стремилась пробудить в нём. А вожделение не может быть долговечным и непременно угаснет со временем. И что тогда? Что, ежели он возненавидит её? Нет, не о такой жизни она мечтала, когда думала о замужестве. Даже по прошествии месяца, при воспоминаниях о том, каким оказалось утро после страстной ночи, горло сжимали спазмы, а глаза обжигали наворачивающиеся слёзы.

Размышляя о Ефимовском и своих чувствах к нему, она как-то вовсе не думала о том, что принесёт ей супружество с князем Куташевым. Nicolas стал для неё средством разрешить возникшие жизненные затруднения, и о том, что будет после того, как она добьётся желаемого, Марья знать не желала. Отчего-то всё это виделось ей временным, несущественным.

Дабы отвлечь себя, mademoiselle Ракитина принялась перебирать собственный гардероб, решая, какой туалет поможет ей в пятницу в опере сразить князя Куташева. Всё ей казалось не то: одни платья выглядели слишком скромными для того, что она задумала, другие, напротив чересчур вызывающими. Взгляд остановился на нежно-лиловом с чёрной кружевной отделкой. Туалет имел довольно глубокое декольте, но в то же время плечи и руки оставались закрытыми. Глаза Марьи Филипповны вспыхнули удовлетворением. Несомненно, это было то, что нужно. Сняв его с вешалов, девушка прошла в спальню и разложила платье на кровати.

- Милка, - подозвала она горничную, - помоги надеть.

Платье оказалось чуть тесным в груди, но, к радости Марьи, стан её оставался столь же тонким, как раньше.

Покончив с примеркой, mademoiselle Ракитина спустилась в столовую к обеду. Сергей Филиппович ныне со службы вернулся довольно рано и потому обедал дома. Марье показалось, что брат выглядит взволнованным и даже немного рассеянным, и по всему было видно, что он изрядно спешит куда-то. Её обуяла досада, в кои то веки ей захотелось поговорить с ним по душам. Нет, она вовсе не собиралась открывать ему своей тайны и сообщать, что она провела ночь с Ефимовским, и ночь эта имела последствия столь печальные для неё. Но ей очень хотелось поделиться с ним новостью о том, что князь Куташев пригласил её в нынешнюю пятницу посетить оперу.

- Ты куда-то торопишься? – Небрежно поинтересовалась она, наблюдая, как он поспешно доедает сёмгу.

- Нынче меня ждут с визитом у Урусовых. - Сергей Филиппович отложил вилку и нехотя добавил: – ежели желаешь, мы могли бы поехать вместе.

Марья шумно вздохнула, выразив тем своё недовольство, но более ни словом не обмолвилась, опустив взгляд на тарелку. Не дождавшись ответа, Серж поднялся из-за стола, торопливо чмокнул сестру в щёку и вышел из комнаты.