Fatal amour. Искупление и покаяние

Глава 31

На полном скаку тройка влетела в слободку, распугивая её обитателей. Зашлись истошным лаем собаки. Куташев выбрался из саней и махнул вознице рукой, мол, не жди.

- Рада! Твой гаджо приехал! – С громким криком побежал к большой избе чумазый мальчишка.

На крыльцо, кутаясь в пуховую шаль, вышла тоненькая, как тростинка, девушка. Буйную гриву чёрных, завивающихся кольцами волос, трепал ветер, бросая отдельные пряди цыганке в лицо. Пухлые алые губы раздвинулись в ослепительную белозубую улыбку.

- Приехал, князь, - она легко сбежала по ступеням и, совершенно не смущаясь любопытных взглядов сородичей, повисла у Куташева на шее. – Я ждала тебя, - поднявшись на носочки, она прижалась губами к его щеке.

Николай стиснул в объятьях тонкий стан. Рада податливо прильнула к нему всем телом. Потёрлась щекой о мягкий воротник его шубы, будто кошка. Князь улыбнулся ей и, склонившись, поцеловал в яркие губы.

- Идём в дом, - она взяла его за руку и, зябко поведя хрупкими плечами, добавила: – холодно.

- Идём, - эхом откликнулся Куташев, поднимаясь вслед за ней по низеньким скрипучим ступеням.

Присев на лавку около печи, Николай из-под полузакрытых век наблюдал, как хлопочет Рада, собирая на стол нехитрую снедь. В избу потянулись её соплеменники. Коли приехал молодой богатый гаджо, стало быть, будут танцы и песни до самой зари, пока последний цыган не упадёт на лавку или под неё, сморённый хмелем и усталостью. Но ныне Куташеву было не до веселья. Будто уловив его унылый настрой, один из цыган, перебирая струны на гитаре, тихо завёл грустный напев.

- Что ты завыл, Шандор, - недовольно прервала грустную песню старая цыганка. – Видишь, барин и так печалится. Он к нам приехал, дабы мы его развеселили, - она поднялась со своего места и шагнула к Куташеву.

- Позолоти ручку, барин, а я тебе скажу, как печаль твою унять, - льстиво завела она.

Зазвенели мониста на необъятной груди цыганки, когда склонилась она над ладонью князя.

Долго всматривалась она в хитросплетение линий, и лишь тяжко вздохнула, выпустив его ладонь.

- Ну, что же ты там увидела? – Усмехнулся Куташев.

- Кто-то спутал все нити твоей судьбы, князь, - тихо отозвалась цыганка.

- Разве не человек творец своей судьбы? Коли я окажусь на распутье, только мне решать, в какую сторону пойти.

- Так-то оно так, - старуха обнажила в грустной улыбке гнилые зубы. – Да только всё одно судьба каждого из нас вышита звёздами на ночном небе.

- И что же там вышито для меня? – Куташев удержал её за руку, когда старуха уже собралась отойти.

Старая цыганка пожала полными плечами:

- Прости, князь. Не увидела, - она отвела взгляд.

- Ну, будет, - Шандор подскочил с лавки и, налив полную чарку водки, с поклоном поднёс её Куташеву. - Выпей, князь, вся печаль твоя и отступит, а мы тебе будем петь до утра.

Взяв в руки чарку, Куташев залпом выпил её содержимое и вытер губы рукавом бобровой шубы. Цыгане одобрительно загудели. Взяв в руки гитару, Шандор ударил по струнам весёлым перебором, зазвенел бубен, Рада вышла на центр комнаты, высоко подняв руки над головой и пошла по кругу, сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее, в такт ускоряющейся мелодии. Легконогая, тонкая, она будто летела над полом, взметнулись цветастые юбки, зазвенели браслеты на запястьях и щиколотках.

Лишь для него одного был сей безумный вихрь танца. Улыбка не сходила с лица девушки, в глазах легко читался немой призыв. Мелодия оборвалась внезапно. Рухнув на колени, так, что цветастая юбка легла вокруг согнутого стана на подобии перевёрнутой чаши цветка, девушка какое-то время не шевелилась, потом поднялась, легко и грациозно, покачивая бёдрами, прошла и села на лавку рядом с Николаем.

- Ты очень красивая, Рада, - тихо заметил Куташев, наливая в серебряный кубок вино для танцовщицы.

Говорил он ей то от чистого сердца. В ней не было ни капли фальши, ни тени притворства. Если бы и он смог полюбить её так же, как она его, плюнул бы на все условности и в очередной раз эпатировал свет, женившись на цыганке. Только с ней он ощущал себя свободным от всяческих условностей, только с ней ему не надобно было претворяться тем, кем он не являлся на самом деле.

- Это ты красивый, - девушка застенчиво улыбнулась, принимая из его рук кубок. – Что тебе старая Аза сказала?