Fatal amour. Искупление и покаяние

Глава 36

По пустым ночным улицам Петербурга коляска, запряжённая великолепной четвёркой гнедых, скоро выехала на окраины и при свете полной луны довольно быстро домчалась до Екатерингофа, где не первый год жили цыгане, оставившие кочевую жизнь и прочно обосновавшиеся неподалёку от столицы. Кучер Демьян дождался, когда пассажирка самостоятельно выберется из экипажа и, развернувшись, поспешил обратно к городскому дому Куташевых, нарочно обдав пылью из-под копыт лошадей стоявшую у обочины цыганку. Ох, и не нравилось Демьяну, что барин в табор зачастил!

Рада долго ещё стояла у дороги, вглядываясь в темноту. Пыль, осевшая на лице, скрипела на зубах, напоминая об унижении от княжеского слуги. Отряхнув юбки, девушка побрела к приземистой избе, откуда по-прежнему доносились звуки пьяного застолья. Из отворённой двери навстречу ей пахнуло табачным дымом, повисшим над столом.

- Рада - очей моих отрада, - пьяно хохотнул и поднялся ей навстречу молоденький корнет, на чьём румяном лице едва пробились светлые усы, - иди, приголублю, - пошатываясь, он заключил её в медвежьи объятья.

Вывернувшись из его рук, девушка отошла в дальний угол за занавеску, налила в таз воды и ополоснула лицо. Сухонькая старческая ладонь легко коснулась её плеча.

- Прогнал тебя князь? – Проскрипела над ухом старуха Аза.

Рада раздражённо повела плечом, скидывая руку бабки.

- Сама ушла, мами (бабушка, цыг.) Более никогда не желаю видеть его. Душа у него чёрная, - вытирая руки, добавила Рада.

Пройдя в свой уголок, девушка забралась с ногами на постель и, свернувшись калачиком, жалобно всхлипнула. Старуха присела подле неё и принялась перебирать тёмные кудри сухонькой рукой.

- Все-то ты желаешь, чтобы тотчас сбылось, - вздохнула она. – Наберись терпения, Рада. Твоим будет князь.

- Не нужен он мне, - упрямо возразила девушка.

- Нужен, - старуха улыбнулась беззубым ртом. – Твоя судьба неразрывно с его судьбой связана.

- Ошибаешься ты, мами, - прошептала девушка.

- Старая Аза редко ошибается, - проскрипела старуха, поднимаясь с постели.

***

Куташева разбудил скользнувший по лицу солнечный луч, проникший в комнату через неплотно задёрнутые портьеры. Лёжа в постели, Николай припомнил события ушедшей ночи. Вчерашний вечер ничем не отличался от многих других. Оставив жену в деревне, Куташев вернулся к прежнему образу жизни. Может быть, кто-то в свете и осуждал его, но в той компании, где он привык проводить время, никому не было до того дела.

Близилось лето, а, стало быть, впереди лагерные сборы под Красным селом, которые обыкновенно заканчивались манёврами. Таким образом, вскоре полку предстояло покинуть зимние квартиры, и на смену праздной и беззаботной жизни должны были явиться суровые гвардейские будни, состоящие из муштры и бесконечных смотров. Господа офицеры в эти оставшиеся дни кутили особенно лихо. Сначала шумная компания отправилась в ресторацию Талона, оттуда к цыганам. Куташев не смог вспомнить, кому именно из его сослуживцев пришла в голову мысль поехать в Екатерингоф, да ныне это было и неважно. Поняв, что веселье в цыганском таборе, судя по всему, затянется до самого утра и, не желая принимать в нём участия, Николай забрал Раду и уехал домой. А вот дома его ожидал сюрприз в лице его дражайшей половины – Марьи Филипповны.

Вспомнив, что вчера так и не получил ответа на свой вопрос о причинах, побудивших его супругу приехать в столицу, Куташев нехотя поднялся с постели и дёрнул шнур сонетки.

Камердинер выглянул из гардеробной и поспешил помочь барину с утренним туалетом.

- Марья Филипповна поднялась уже? – Осведомился он у слуги.

- Давно уж, барин. Завтракать изволили у себя в покоях, - ответил Митька, аккуратно проводя опасной бритвой по заросшим жёсткой щетиной щекам хозяина. – На службу поедете? – поинтересовался он.

- Нет, - отмахнулся Николай, вытирая остатки пены со щёк.

Митька поспешил убрать мундир барина обратно в гардеробную и подал ему вышитый серебристой нитью чёрный бархатный шлафрок. Остановившись перед дверью в спальню супруги, Куташев немного помедлил, собираясь с мыслями, после чего постучал.

- Entrez! – Послышался мелодичный голос молодой княгини из-за двери.

- Bonjour, Marie, - открыв дверь, князь остановился на пороге. – Как вам спалось?

- Превосходно, ваше сиятельство, - Марья Филипповна поставила на блюдце чайную чашку.