Fatal amour. Искупление и покаяние

Глава 43

«Вечер по случаю отъезда! - Марья не находила себе места, в волнении кусая губы. – Как же так?! Отчего так быстро! Он вновь уедет, а как же я?!» Милка, перед сном расчёсывая барыню, которая сидела перед зеркалом, чуть потянула спутавшуюся прядь. Княгиня недовольно шикнула на горничную, отобрала у неё щётку и прогнала прочь из будуара. Несколько раз она сама провела расчёской по распущенным локонам, а затем, не сумев совладать с воцарившимся в душе смятением, швырнула тяжёлую серебряную щётку в собственное отражение. Дорогое венецианское зеркало тотчас пошло трещинами. Но и этого Марье показалось мало, желание крушить всё, что попадётся под руку, подбросило её с кресла, словно пружиною. С полированной поверхности туалетного столика на пол полетели склянки с духами, гребни, шпильки, пудра рассыпалась по тёмно-синему пушистому ковру, тяжёлый бронзовый подсвечник с грохотом покатился по паркету.

Тяжело дыша, Марья откинула с лица спутанные пряди и тотчас испуганно охнула, заметив мужа, небрежно прислонившегося к дверному косяку плечом. Николай понимающе усмехнулся и, шагнул в комнату, повернув ключ в замке.

- Полегчало? – Приподняв бровь, осведомился Куташев.

Марья не ответила, принявшись собирать разбросанные по полу вещи.

- Можешь весь дом разнести, но ничего не переменится, - тихо заметил князь. – Ты – моя жена, и будешь делать то, что я велю.

- И что же господин прикажет? – Насмешливо осведомилась княгиня, ставя на туалетный столик тяжёлый подсвечник.

- Ступай в спальню, - Куташев сложил руки на груди.

Марья послушно забралась в постель и вытянулась на перине, натянув одеяло до подбородка. Николай погасил свечи и лёг рядом. Закрыв глаза и положив руки вдоль тела, княгиня Куташева позволяла супругу целовать себя, ласкать, не противилась, но и не отвечала ему.

С тяжёлым вздохом Николай сел на постели, отвернувшись от жены:

- Всё одно, что статую мраморную обнимать.

Марья фыркнула и повернулась на бок, спиной к мужу:

- Я вас не держу в своей спальне, - отозвалась она, уткнувшись в подушку.

Положив руку на её плечо, князь рывком развернул жену на спину и навалился на неё всей тяжестью.

- Да и мне, пожалуй, всё равно, что вы чувствуете, madame, - прошипел он, перехватив сначала одно тонкое запястье, когда княгиня попыталась оттолкнуть его, а затем другое.

Марья извивалась под ним, шипела, как рассерженная кошка, но не могла освободиться. Однако ж удивительное дело, но её тело словно ожило, дыхание сбилось, сердце колотилось, будто от быстрого бега, томительная истома разлилась в груди, и она только тихо ахала, когда горячие сухие губы супруга касались её шеи, плеч, груди. Марья и не заметила того, что он выпустил её руки из крепкого захвата и только тогда, когда очнулась от горячего забытья, осознала, что перебирает шелковистые кудри на его затылке.

- Ненавижу, - прошептала ему в ухо.

Куташев тихо рассмеялся, уткнувшись ей в плечо, и хрипло ответил, восстанавливая дыхание:

- Мне по душе такая ненависть.

- Уйди, прошу тебя, - княгиня оттолкнула его, поворачиваясь к нему спиной.

Николай тяжело вздохнул. Марья слышала, как он поднялся, шорох шёлка, когда накидывал на нагое тело шлафрок и тихие шаги, приглушенные толстым ворсом ковра. Тихо скрипнула дверь, ведущая в смежные покои, и всё стихло. Княгиня Куташева уткнулась лицом в подушку и заплакала, жалобно всхлипывая. Да как же такое возможно, чтобы собственное тело предавало её?! Как можно жаждать ласк того, кто шантажом и обманом привязал её к себе?!

Марья Филипповна проснулась поздно. В тонкую щель между тяжёлыми бархатными портьерами пробился тонкий солнечный луч, разрезая полумрак комнаты. Лёжа в постели, княгиня наблюдала за хаотичным танцем пылинок в яркой полоске света. Ленивая нега придавила её к перине, низ живота тянуло, напоминая о безумстве ушедшей ночи. В двери поскреблась Милка, но Марья только тяжело вздохнула и отвернулась, зная, что без дозволения маленькая горничная не осмелится войти. Однако ж, сколько не лежи в постели, а вставать всё одно придётся. Сон не шёл, в голову лезли назойливые мысли о скором отъезде Андрея, более походившем на бегство, но самое горькое заключалось в том, что бежать, похоже, он собирался от неё.

Поднявшись, Марья скользнула взглядом по развороченной постели, а заметив пятнышко запёкшейся крови, так и просияла. Никогда в своей жизни она не думала, что столь сильно обрадуется женскому недомоганию, но на сей раз оно означало, что, по крайней мере, седмицу она будет избавлена от визитов супруга в свою спальню.