Фейри с Арбата. Гамбит

Глава 6. Лиля

Пока шли до стоянки, Ильяс молчал. Да и потом молчал: открывая ей дверцу, проверяя, хорошо ли она пристегнулась, и даже когда они попали в пробку, промолчал. Хмуро смотрел на дорогу. И свернул потом не к дому, а к Старому Арбату, остановил машину и резко сказал:

— Ты собиралась играть.

Лиля пожала плечами. Отстегнула ремень, вышла и побежала к антикварному — вроде опоздать не должна, хорошо. А что Ильяс мрачен — бывает, испортили настроение, в такие моменты лучше всего побыть одному. Да и ей видеть его не хотелось. Там, в ресторанчике, в какой-то момент показалось, что несчастного работодателя сейчас отправят до двери ударом в челюсть. И за что? Ну, подошел не вовремя, бывает. Разве это повод? Так неприятно тогда стало — до кислой гнусности в горле.

Прибежала-то она вовремя, Сенька еще только расчехлял гитару, а Тыква задумчиво стучал по барабану в одному ему понятном ритме. Кольцо, естественно, тут же заметили, но сразу расспрашивать не стали, сразу — надо работать. Вот потом, после работы…

— Отыграем, зайдем в «Шоколадку»! — объявила Настасья.

Сенька в знак согласия извлек из гитары немыслимый аккорд и хитро посмотрел на Лилю.

В Шоколадку пошли, отыграв два часа и заработав на полноценный ужин. Без шампанского, зато с густым горячим шоколадом и ведром сливок сверху. Тыква и Сенька за шоколадом бурчали о своем, мужском. Только на минутку прервались, спросили у Лили — ты это не замуж? Точно нет? Убедившись, что точно, успокоились, утащили салфетку, изобразили кривой нотный стан и опять зашушукались. Настасья потребовала снять кольцо, рассмотрела со всех сторон, даже шпинель на просвет, вернула и вздохнула:

— Значит, не замуж?

Лиля сморщила нос и помотала головой. Нацепила на вилку креветку и лист рукколы.

— Он не зовет или ты дуришь? — спросила Настасья, прицеливаясь вилкой в помидор.

Лиля задумчиво разжевала креветку. Махнула вилкой.

— Он не зовет, но я дурю. Сама же знаешь...

— Как у вас все сложно-то, Лилия Батьковна. Кольцо дарит, замуж не зовет, а Лильбатьковна сегодня как мешком по голове...

— А он сегодня почти Потрошитель, — хмыкнула Лиля. В двух словах описала сцену с незадачливым филантропом. — Не хочу Потрошителя, ага? Да и вообще не хочу.

Настасья тяжело вздохнула, подцепила-таки помидор и отправила в рот. Вдумчиво прожевав, заключила:

— Дура. Такой мужик… и чего тебе не хватает?

— А не знаю. — Лиля потерла нос. — Не мой мужик. Вот не мой и все. Ну и вообще, одно дело — жить вместе, а замуж — это как-то слишком. Да и вместе — ненадолго это, сама понимаешь. Где мы, а где они.

Настасья фыркнула. Уж она никогда не страдала недостатком любви к себе и была твердо уверена, что она — лучший подарок любому Онассису. Что интересно, мужики соглашались, бегали за ней толпами, а Настасья их посылала лесом — недостойны. Лиля даже завидовала, хотелось бы ей такие же розовые очки.

— Скромность паче гордыни, Лильбатьковна. — Настасья пожала плечами и изловила последний помидор. — В субботу-то придешь, жертва потрошителя?

— А куда я денусь?

— Вот и хорошо, — улыбнулась она, и напоследок выпустила парфянскую стрелу: — А тебе, о последовательница великого гуру Шри Бывывсенаху, не мешало бы задуматься, с чего твой тонкий и ранимый художник вдруг заделался потрошителем. Может, он и прав. Эти благотворители те еще благоговорители.

После Шоколадницы Лиля серьезно задумалась — а не поехать ли домой. Не к Ильясу, к себе. Во-первых, проще добраться, во-вторых — кто его знает, успокоился он уже или нет? Уже почти решилась, но передумала в последний момент. Все-таки некрасиво так, без предупреждения, а у нее и телефона нет, забыла забрать. А не позвонить — волноваться будет.

Поехала в Рублево, на такси ушли остатки заработка.

В квартире Ильяса не было. В спальне было темно, в столовой горел свет и работал ноутбук, а Тигр распластался на пузе у миски, обняв ее передними лапами, и вяло лизал сметану. От соседей слышался «Крематорий», совсем тихо, и Лиля невольно подпела «Мусорному ветру»: