Фламма. Пробуждение

Пролог

            Лев нагнал ее уже на улице, схватил за предплечье, резко дернул на себя и, развернув, впечатал спиной в стену:

            - Ты что творишь? – прорычал он.

            - Ставлю на место зарвавшегося типа, - в запале выпалила Олеся.

            - Ты хоть понимаешь, что сделала только хуже? – голубые глаза свирепо сверкали, а в тоне проступал гнев. - Он же теперь будет отслеживать каждый твой шаг, искать лазейки, копать под тебя, пока, в конце концов, не найдет возможность прогнуть под себя. Ты ведь не сама подставляешься, а подводишь под удар своих близких.

            В словах парня имелось зерно истины, но слепящая злость не давала его разглядеть.

            - Ничего подобного, - уверенно заявила она, - глядишь начнет шевелить извилинами, и попробует найти во мне союзника.

            - Угрозы не всегда верное решение, порой лучше прикинуться валенком и тихо плести свои интриги, чем показывать гонор и силу, на которую всегда найдется противовес, - попытался вразумить ее Лев.

            - Как это делаешь ты? – вкрадчиво поинтересовалась она. Брюнет неожиданно смолк, только на лице отразилась целая гамма чувств, а ей только этого и надо, чтобы он замолчал, а она, наконец, высказала все что накипело. – Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год… Вот только я гляжу без особого успеха.

            - Замолчи! – тихий голос зазвенел от едва сдерживаемого гнева.

Бешеный огонь еще бушевал в ее груди, толкая на безрассудство, оттого она упустила из виду ту грань, которую перешагивать нельзя, и, криво усмехаясь, спросила:

            - А то что?

Парень точно закаменел, и лишь голубые глаза на застывшем лице жили собственной жизнью, стремительно наполняясь каким-то внутренним светом. Внезапно громко взревел ветер, поднимая с асфальта песок и мусор и, заглушив встревоженные крики поспевших к финалу друзей, яростно набросился на девушку. Они все также напряженно смотрели друг на друга, будто не замечая творившегося вокруг хауса, а словно сошедшая с ума стихия, абсолютно игнорируя замершего в неподвижности молодого человека, беспощадно терзала девушку, с каждым мгновением причиняя все большую боль. Ее жестоко трепало шквальными порывами, песчаное крошево градом молотило по открытым участкам кожи, оставляя после себя красные воспаленные дорожки, а она, стиснув зубы, терпела. Злость придавала сил безмолвно сносить обжигающие удары, хотя уже сама балансировала на грани срыва. Всепожирающее пламя, подобно лаве кипело в жилах, иступлено бросалось на выстроенные разумом стены и тут же с жалобным шипением оседало, чтобы вскоре вновь взъяриться от бессилия.

Превозмогая боль, она старалась обуздать собственную стихию и невольно замечала, как ограждающая их незримая завеса, наброшенная на них Львом, мелко подрагивала, препятствуя проникновению извне. Друзья, в безуспешной попытке пробиться к ним, раз за разом слаженно плели заковыристые заклятия и тут же морщились от гулкого столкновения сил. Все это проходило уже по кромке ее разума, готового в любой момент угаснуть, но страх потерять контроль над собственной мощью, неимоверным усилием удерживал на гребне сознания. На нее подобно морскому прибою накатывала иступленная слабость, мышцы избитого до изнеможения тела скручивало невыносимой судорогой, а стихия воздуха все продолжала исправно выполнять безмолвно отданный приказ.

            В какой-то момент в ледяном взоре мелькнул огонек осознания и завывания внезапно стихли. Воздух будто застыл в неподвижности, а следом наступила оглушительная тишина. После чудовищного рева, подобное затишье ошеломляло и звоном отражалось в ушах, и лишь еле различимый шорох осыпающегося на землю песка разбавлял окружающее их безмолвие.

Меж тем лицо парня медленно оживало - на нем расписывались эмоции. Сначала проступило непонимание, затем на смену пришла вина и глубокое сожаление. Голубой взгляд жадно обежал нежный овал лица, замирая на оставленных ветром отметинах, а мужские пальцы с осторожностью коснулись длинной красной царапины, протянувшейся поперек щеки. Маска «славного парня» окончательно треснула, обнажая отчаяние и горечь. Впервые за много лет кому-то открыл свои чувства, оголил душу, и это пугало не меньше чем то, что натворил. Как еще умудрился остановиться уму непостижимо, однако все чего добивался несколько дней, порушил в один краткий миг. Всеми силами пытался завоевывать доверие, а причинил мучительное страдание. Она могла его остановить, на крайний случай закрыться, но почему-то не сделала этого, молчаливо снося боль. Как будто знала, что он сможет взять себя в руки и уже с полным осознание увидит последствия собственного поступка.

            - Прости, - едва слышно прошептал он, осознавая как ничтожно и мелочно звучит это простое слово, суть которого покаяние. Оно не вмещало в себя и сотой доли того, что всем сердцем жаждал выразить, и в результате заживо горел в агонии мук совести, отравляя душу ядом жалкого раскаяния. Знал, что его скоро начнет ломать и трясти, как некогда лихорадило ее, а он мягко согревал. Все повторялось с точностью до наоборот, только его согревать будет не кому. , е сможет стереть из воспоминаний, затолкать в самый темный угол своей памяти, коим образом поступал ранее. Каждое мгновение, начиная с этой минуты, запомнит надолго, а мучения что ему грозят, посчитает слабым наказанием за содеянное. Он готов претерпеть больше, много больше, только бы увидеть в темных взоре прощение.