Фотокарточки

Фотокарточки

Тлеющий кончик сигареты яркой каплей выделялся в озере темноты гостиной. Сгорбленная фигура, нависла над журнальным столиком, на стеклянной поверхности которого лежали стопки фотографий. Разных форматов и размеров, цветные и чёрно-белые - карточки стойко терпели тяжёлый взгляд своего создателя. И угораздило же его стать фотографом…

- По тебе можно сверять календари, - голос девушки разрезал гнетущую тишину комнаты. Прислонившись плечом о дверной проём, шатенка с грустной улыбкой следила за другом, - каждую ночь с двадцать четвёртого по двадцать пятое ты сидишь в темноте и пересматриваешь Её фотографии.

Парень не шевелился. Лишь по напрягшимся мышцам под футболкой девушка убедилась, что её услышали.

Наконец, блондин выпрямился, а незваная гостья затаила дыхание: лишь за один вид на эти широкие плечи, раскаченные руки и чёткие вены на предплечьях, она была готова отдать жизнь. Жаль, что про этот факт никто кроме неё не знал. Да и зачем? Любовь этого придурка к кудрявой стерве была слишком сильна, что автоматически затмевало мужской разум.

- Эмилия, прошу не сейчас, - и без того низкий голос после табака перешёл на едва различимый шёпот.

Снова он назвал её полным именем, заставив Мендес вскипеть изнутри от ярости и ненависти ко всей этой ситуации. И ладно, если подобное произошло один раз, так нет: эта ситуация уже стала привычной им обоим.

Фотографии с тихим шуршанием перемешивались между длинных мужских пальцев. Пепел с кончика сигареты упал прямо на пол, оставив после себя прожжённый след на ковре – хозяин квартиры не заметил и этого.

- Ты же обещал, что бросишь, Драко, - теперь и в голосе девушки послышались печальные нотки. Она тут же пожалела об этом, вспомнив о своей маске «счастливого человека», но сил на притворство не осталось. – Ты клялся… клялся, что перестанешь травить себя этой дранью ради... меня.

Молодой человек никак не отреагировал на это. Вызволив из стопки очередную фотографию, он поднял её на уровень своих глаз и сказал:

- Восемнадцатое июня. Маленькая кафешка рядом с её университетом, - его голос звучал на удивление ровно. Но вот Драко усмехнулся и добавил. - В тот день я полтора часа простоял под окном её аудитории с букетом ромашек. Герми так боялась завалить экзамен, что за несколько дней до него совсем перестала улыбаться.

Сжав зубы, Эми с терпением святого в миллионный раз выслушивала историю. Что ж поделать, если из всей стопки именно эта карточка, с портретом улыбающейся Грейнджер, нравилась ему больше всего. Фотография была настолько качественно сделана, что можно было разглядеть блеклую точку рядом треклятой пятёркой в раскрытой "зачётке" Грейнджер.

Мендес знала истории всех карточек наизусть, то есть двадцать восемь моментов из счастливого прошлого шлюхи-Грейнджер и идиота-Малфоя. Каждый божий месяц, в День Рождения кудрявой бестии блондин выключал телефон и запирался в квартире, пересматривая эти чертовы фотографии.

По началу Эми волновалась. Когда парень пропал так в первый раз, Мендес всю ночь стучалась в его дверь (чем вызвала волну негатива от соседей), а после уснула прямо на лестничной клетке, укравшись собственной "косухой".

Вот только такого благородства с её стороны никто не оценил: открыв утром дверь и практически споткнувшись о тело спящей лучшей подруги, Малфой аккуратно обошёл её, словно незнакомку, и уехал в агентство. Об этом после пробуждения девушка узнала от миссис Кэмифир - добродушной соседки парня. Старушка не только не стала ругаться за "ночлег" в её подъезде, но и пригласила в квартиру, дав возможность умыться и позавтракать.

После этого случая Эми, сперев ключи блондина, сделала себе дубликат, (кстати, именно поэтому сейчас она стояла в тёплой квартире, а не в холодном подъезде). Малфой хоть и не знал о её выходке, против ничего не сказал, когда в "периоды хандры" стал замечать Мендес у себя дома. Кажется, парень и сам не хотел оставаться в полном одиночестве в такие моменты, хоть и показывал всем обратное.

- Во мне тогда что-то щёлкнуло, - не замечая напряжения лучшей подруги, продолжал Малфой. – В голове огромными буквами горела только одна надпись «она больше не улыбнётся». Из-за этого я вёл себя как помешанный: каждый божий день встречал её у ВУЗа с шоколадками и её любимым травяным чаем в высоком стаканчике. В «старбаксе» всегда приходилось объяснять, почему я покупаю большой стакан и наливаю его наполовину, - карточка несколько раз прокрутилась между его указательным и средним пальцами под пристальным взглядом серых глаз. - Всё просто: чтобы Она не обожглась.

- Малфой… - Эми попыталась прекратить этот монолог, но у неё не вышло. Казалось, что блондин вообще разговаривает сам с собой.

- А Герми словно издевалась: она забирала угощение и, поблагодарив, опять утыкалась в учебник. Клянусь, за ту неделю я трижды чуть не порвал её тетради с конспектами – так сильно я ненавидел их.

- Драко, послушай... - шатенка не оставляла попыток перебить друга. - Я должна сказать кое-что важное...

- А её руки, - блондин мечтательно прикрыл глаза и чуть повернулся, подарив возможность девушке любоваться его профилем, - это самое прекрасное, что я видел. Клянусь.

Впившись ногтями прямо в обои, Эми судорожно вздохнула, стараясь не заплакать. Даже сейчас Малфой не слушал её, полностью погрязнув в воспоминаниях о Гермионе. Эгоистичная Грейнджер бросила его при первой возможности, свалив на стажировку в Нью-Йорк, даже не попрощавшись. Оборвала все связи, забыла все клятвы и с головой окунулась в карьеру. Признаться честно, это сыграло ей на руку: сияющая «Герми» стала часто появляться на телевидении в качестве ведущей ток-шоу. С каждым днем она становилась всё успешнее, в то время как Малфой чах ночами перед экраном, боясь пропустить хоть один новый выпуск. Обычная студенческая любовь переросла в чертово помешательство, убивающее блондина.