Футболка поло небесно-голубого цвета

Футболка поло небесно-голубого цвета

Рубашка порвалась с противным треском. Пуговицы заскакали по полу. В этот момент я почему-то вспомнил про бисер и свиней. На остальные размышления не было времени. Схватив противника за шею я пытался повалить его на пол, что было почти невозможно в узком проходе между рядами.

Мой враг, упёршись рукой в двадцать шестое кресло, старался высвободиться. Он дёргал головой, стараясь разбить затылком мой нос. Кресло хрустнуло и завалилось вперёд. Девушка в жёлтом платье заохала, возмущаясь. Не ослабляя хватки, я мельком взглянул на неё. Дура! Радовалась бы, что вовремя успела отбежать. Вместе с девушкой в проходе стояли зрители, которых мы побеспокоили. Они ретировались со своих мест, едва мы обменялись первыми ударами. На двадцать девятом сидела и цокала особа в чудовищной фиолетовой кофте. Драться она не мешала, но раздражала своими бесконечными вздохами.

Противнику всё же удалось выпрямиться и мы повалились на колени фиолетовой женщины. Я несколько раз пытался подняться, но враг крепко удерживал меня, вцепившись мёртвой хваткой в плечо. Женщина колотила в спину – не больно, но весьма назойливо. Наверное, она думала, что я по своей воле решил отсидеться у неё на коленях. В конце концов мне повезло. Схватив обидчика за руку, я брякнулся на пол, утянув его за собой. Теперь женщина пинала нас обоих, пытаясь покинуть своё место. Я злорадно подумал, что кто-то поздновато спохватился.

***

В этой суете, я больше всего боялся, что порвётся футболка поло небесно-голубого цвета. Футболку мне подарила Дина. Точнее не подарила, а вернула должок. Я не настаивал, но так уж получилось.

В пятницу на работе у меня состоялся неприятный разговор с шефом.

– Вячеслав, у вас есть другая обувь?

Я ответил, что есть кроссовки.

– А совсем другая, ну чтобы …другая?

– Новая?

– Да. И чистая.

Когда-то у меня были неплохие туфли. В апреле я наступил в лужу. Пока сушил на балконе – соседский кот спустился на этаж и помочился в туфлю. В интернете советовали брызнуть нашатырём или перекисью водорода. Я всё сделал как велели. К запаху мочи прибавился запах аптеки. Пришлось выбросить.

Я ответил, что моя обувь стала жертвой кошачьего произвола.

– А если без паясничания?

– Получу зарплату, куплю.

– Опять кроссовки? Или сланцы?

Я ответил, что новые туфли тоже подойдут.

На шефа мне было плевать. Тоже мне, Киров нашёлся. В школе рассказывали, что кто-то не пришёл на похороны Кирова, потому что была зима, а у человека не нашлось тёплой обуви. Своё отсутствие он объяснил весьма логично. Кирову уже ничем не помочь, а ему болеть нет никакого резона. Не помню, чем кончилась история, вроде бы государство выдало обувь за казённый счёт, вместе с телогрейкой и путёвкой на север. Я ещё раз посмотрел на шефа. На его похороны я пойду, даже если придётся нацепить на ноги пакеты.

На обед я отправился к матери. Она посмотрела на мои «трактора» и нежно погладила по голове.

– Сынок, я пенсию вчера получила. Вот, возьми на обувку.

Я жутко разозлился. Ох уж эта чёртова обувь. Маму жалко, а шеф, паскуда, у меня получит. Пенсию я оставил маме, пообещав купить такие туфли, чтобы даже Кирову в гробу завидно стало. Решить то решил, да только с деньгами было туговато. Зарабатываю я неплохо, только месяц уж выдался затратный, да и я по дурости занял ползарплаты дружку, которого видел шесть раз в жизни. Набрав его номер понял, что в седьмой раз увидеть вряд ли получится. Но мысли материальны. Пока курил, услышал свист и хриплый, сиповатый голос, который я узнал бы из сотен других голосов.

– Славон, Славо-о-о-н. Фью-ю-ю-юю-ю-и-и-ть!

Самое отвратительное существо на свете – Вася по кличке Тарабан шёл в мою сторону. В пять лет он клянчил у меня леденцы и игрушки. В тринадцать – стрелял сигареты. В пятнадцать пытался грузить на деньги. Денег у меня отродясь не было, но Васю мои объяснения не устраивали, он жаловался старшим товарищам. После длительной беседы все расходились восвояси ни с чем. Впрочем, мне иногда прилетал лиловый «фонарь» под глаз, но я до сих пор считаю это сомнительным приобретением. Васю я ненавидел люто и бескорыстно. Время шло, дворовые друзья женились, обзаводились детьми, работали, уезжали за границу. Вася же предпочитал постоянство. Пил, сидел, снова пил. Друзья делились с ним одеждой, старыми сотками, обувью. Я не давал Васе ничего. От слова – совсем. Впрочем, однажды накормил его бургером, оставленным кем-то на скамейке.

– Славо-о-он. Здарова брат, как она?

– Кто она?

– Ну жизнь, епта!

– Честно? Без тебя была лучше.

Вася не обиделся. Он заржал гнусавым голосом, обнажив коричневые осколки, которые по старой памяти называл зубами.

– Базару нет, считается. Я же тебе пятёру должен.

– Есть такое.

– Должок есть должок. Проигрался – плати или готовь вазелин, – он снова загоготал, а потом сказал вполне серьёзно, – Есть сдача с десятки?

Сколько раз я корил себя за глупость. Но лох – это судьба. Я полез в кошелёк и «засветил» Васе деньги. Двадцать минут я выслушивал жалобы на тяжёлую долю, свалившуюся на этого почти святого человека. Отправившись пьяным на Крёстный Ход он отхватил люлей от казаков возле церковной калитки. Успокоив Васю тем, что все великомученики подвергались гонениям за веру, я уже не смог закрыть этот кладезь теологии.

– Братан не поверишь. Матерью клянусь, ко мне сам бог приходил. Сижу я на кухне, бухаю сам-на-сам. А тут он. Белый такой, с бородой. Говорит, – жаль мне тебя, братиша, совсем запутался, – Не поверишь, до утра проревел.

– Верю, Вася. Я всегда знал, что ты избранный.

– Зря ты так. Я же с тобой по-людски.

От религии мы перешли к сугубо-меркантильной беседе касательно финансовых потоков и источников пополнения Васиного бюджета. Его главной задачей было отжать у меня десятку. Вася осторожничал. Однажды, заебав меня до ручки, он схлопотал короткий в челюсть, свалившись как подрубленный телеграфный столб. Лишь потом я узнал, что Вася при падении получил все мыслимые травмы. Его мать пришла к моей просить денег на лечение, прихватив с собой кучу медицинских документов. Я об этом узнал много позже. Мать, отдав две пенсии, даже не додумалась сфотографировать липовые справки. Она взяла с меня слово, что ни при каком раскладе я не буду разбираться с Тарабаном и его семейкой.