Гаденыш и желанница

Гаденыш и желанница

Все в нем было мерзко, начиная от волос, заканчивая пальцами. Волосы были рыжими, пальцы неестественно длинными, кожа слишком белая. Иначе как " Гаденыш" его в семье никто никогда не называл. Он не знал своего имени, хотя, наверное, оно у него было. Нельзя же человеку без имени жить, хоть это отобрать невозможно.

Мамка родила Гаденыша после неудавшегося аборта. Как не хотела она рожать этого ребенка. Однако все сложилось так, как сложилось. Обратно уже ничего не повернуть.

Говорят, что дети выбирают своих родителей. Сидят на облачке и решают, у кого им родиться в этой жизни. Неужели он сам себе выбрал вот такую семью? Отец алкаш, мать кукушка...

Как не тянул он ручки в поисках любви к маме и папе, так и не дождался от них ни ласки, ни поддержки, ни доброго слова.

Помимо Гаденыша в семье было еще двое детей, "все неудачные" - говорили люди. Так говорят, когда отбирают щенков для породы, но про детей так не говорят. Как будто они не люди, а какие-то неприятные существа. Старшая сестра - от первого мамкиного мужа, уехала на заработки. "Уж мы знаем, что это за заработки такие" - судачили люди и были правы. Средняя дочь отставала в развитии, но родителям было все равно, ей никто не занимался. Гаденыш был третьим, самым младшим... Ему было три года, когда он осознал, что его не ждали тут, и не хотели "лишнего рта". Что он уже должен родителям за то, что появился на свет, что у него есть обязанности по уходу за сестрой. Какой уход может оказать трехлетний ребенок пятилетнему? Так и ходили оба с соплями, размазанными по лицу, в грязных обносках и полуголодные...

Семья жила в старом деревянном доме, соседи их избегали и опасались. Чуть не дежурство завели, чтобы контролировать, оно и понятно - дома-то рядом, да все деревянные. Боялись, что в пьяном угаре непутевая семейка подожжет дом или поубивает друг друга.

Так и жил бы Гаденыш без имени пока однажды... Пока однажды не случилось страшное. Пьяный папка схватил его, маленького и сунул головой в горящую печь. Пытался всего запихнуть, да не вышло.

Плакать было нельзя, даже глупая Тамарка это знала, будет только хуже. Но ему было очень страшно и немного больно. Волосы обгорели полностью и уши зацепило. "Лишний рот" кричал так, что соседи вызвали скорую, скорая по приезду вызвала органы опеки, а те уже и в милицию позвонили.

Столько людей вокруг Гаденыша не было никогда. Он поднимал спаленные бровки от удивления... Вот именно тут и начиналась его новая жизнь.

Взрослые люди толпились вокруг. Столько внимания к нему одному, он был удивлен и серьезно смотрел по сторонам. Опаленные брови и ресницы, ушки от жара болели, волос почти не осталось, но он уже не плакал.

Дядьки в форме что-то выясняли у папки, который скорбно ронял голову на руки... По дому ходили другие люди, они что-то проверяли и записывали, Тамарку нашли. Она испугалась чужих и спряталась за печкой. Мамка пришла домой и кинулась на отца с кулаками, она что-то кричала, плакала... И тут самая главная женщина (это он понял по белоснежному халату, что она главная) скомандовала:

- Забираем!

Гаденыша привезли на «скорой» в больницу. Там его осторожно трогали руками. Не хватали, не дергали, а аккуратно прикасались. Ему улыбались врачи и медсестры, без этого, уже привычного для него, брезгливого выражения лица. Они взаправду улыбались ему, а он этому взаправду был удивлен.

Его чем-то мазали, потом чем-то кормили, пару раз тыкали иголками, а потом сразу гладили по голове и говорили, что он молодец. Они называли его Вовочкой. Какое счастье оказывается, когда тебя гладят по голове, пусть и обгорелой. Ему было не больно, и он не плакал. За Тамарку волновался, за папку с мамкой тоже, как они там...

Выяснилось, что у Гаденыша была бабушка, которая и взяла на себя опеку. Она стала приходить к нему в больницу, чтобы он потихоньку привыкал к ней, только у нее всегда глаза на мокром месте были.

- Бабуска, - басил Гаденыш, и она начинала плакать.

- Вовочка, мы теперь с тобой будем вдвоем, поедешь со мной жить?

Он кивал головой, и "бабуска" начинала плакать еще пуще, она платочком глаза терла, чтобы он не видел. А он видел.

Вовочкины ожоги прошли, и они с бабушкой поехали домой. Дом был большой, деревянный. Внутри было тепло и чисто, и жила кошка. А еще везде можно было зажечь свет. Так ему нравились лампочки. В одной комнате был торшер на ножке и люстра на потолке. В другой ночник на тумбочке стоял, волшебный. Там внутри были олени, которые скакали по кристаллам, а кристаллы горели разными огоньками- то красным, то голубым, это свечение успокаивало и усыпляло. А еще на стенах висели светильники. И на всякий случай в доме были свечки. Бабуля, кажется, не любила темноту.

А дом-то какой красивый - везде лежали полосатые половички и пахло едой. На кровати была целая гора белейших подушек, укрытых не менее белой кружевной салфеткой.

Гаденыш был счастлив. Оказалось, что он не Гаденыш, а "солнышком поцелованный" и у него "длинные музыкальные пальцы" и бабушка часто называла его умницей. Он схватывал все на лету, но кроме "бабуска" ничего не мог сказать. А ему столько хотелось сказать! И слова то вот они, в голове плавают друг за другом и в предложения выстраиваются, а уцепить их языком не выходит... Что ж такое...

Зато сколько говорила бабушка, с утра до вечера, не покладая языка.

- А вот мы с тобой в лес сходим, травок соберем, да ягодок. Наварим варенья сладкого, наедимся с чаем, да?- и с надеждой на Вовочку смотрит. Он улыбается, молчит, головой кивает.

- Да, не болтливый ты парень у меня, прямо партизан. Ну, это все наживное,- а сама переживает.

- Как из больницы забрала, так ни гу-гу не говорит. А ведь мальчонке уже четвертый год, пора бы. Врачи говорят - от шока это... Может и вообще не начнет, кто знает, - делилась она с соседкой Дусей.

- Ты, Аля, свози-ка его к бабке, я тебе и адрес дам. Недалеко тут. Говорят, она помогает людям с хворями всякими, может и вам пособит, - посоветовала Дуся.