Гений и злодейство. Судилище

Встреча со старым знакомым

   Егор Федотыч, широко шагая, вошёл в гостиную и, поприветствовав Измайлова, пожал мою руку. Его ладонь была крепкой и прохладной после улицы. Для своих лет он выглядел отлично: упитанный, но статный мужчина с графитово-серыми глазами и внушительными усами, которые делали его слегка похожим на германского канцлера Бисмарка. Лев Николаевич заявил, что мы поговорим за ужином, тем более, что в столовой всё уже накрыто.

   В самом деле: фаршированный осётр откровенно скучал без нашего общества, дожидаясь, когда мы его попробуем. У буфета сидел Хералд: вообще-то, он был сыт, но запах осетра, вероятно, давал ему пищу для каких-то кошачьих фантазий. Кудасов заметил кота и благодушно произнёс:

   – О, старый знакомый! Как поживаешь, лопоушка?..

   Хералд демонстративно отвернулся от гостя, всем своим видом показывая, что не выносит фамильярностей. Арина внесла гигантское блюдо с дымящимися пирожками; Егор Федотыч, прикрыв глаза, втянул в себя соблазнительные ароматы и деликатно осведомился:

   – Есть ли у вас, Лев Николаевич, анисовая? – После работы нашей употребляю в оздоровительных целях. Келлеровку*.

   Измайлов улыбнулся:

   – Келлеровки нет, но есть французская – «Pernod».

   – «Перно», говорите, – нахмурился Кудасов. – Ладно: давайте пробовать для лечебного эффекта.

   Когда наш гость утолил голод и значительно поправил здоровье анисовкой, он сам начал разговор, хотя сразу напустил тумана.

   – Хочу доверить вам, господа, свою тайну. Я сильно рискую, открываясь вам, но буду рисковать ещё больше, если вы начнёте искать ответы самостоятельно. Ведь вы обещаете мне?.. – Кудасов уколол Измайлова требовательным взглядом. Однако гипноз не удался, и мой друг ничуть не смутился:

   – Я ручаюсь за себя и за Михаила Ивановича.

   Кудасов, дирижируя надкусанным пирожком, зажатым в левой руке, продолжил:

   – Не могу никому открыться в управлении – прекрасный повод для шантажа. И даже дома нельзя с Амалией поделиться – всё переврёт не в ту сторону… – Он вздохнул.

   Измайлов решил помочь полицейскому:

   – Вы можете на нас положиться.

   Егор Федотыч зачем-то осмотрел столовую и остановился на неподвижном, как сфинкс, Хералде. Он, похоже, обдумывал, можно ли доверять коту. Хералд поймал взгляд обидчика, встал и неторопливо вышел из столовой. Кудасов пришёл в себя, повернулся к нам и негромко сказал:

   – Тайный покровитель Татьяны Юрьевны – я сам. Но вы ничего не поймёте без моих объяснений.

   Слова гостя не слишком поразили меня: если он так быстро согласился обсудить этот вопрос с Измайловым и так откровенно секретничал, вывод напрашивался сам собой: покровителем выступает или хорошо известное Кудасову лицо, или он сам.

   Объяснение началось со слов:

   – Амалия станет ревновать на пустом месте, а вы, господа, обладаете несомненным преимуществом перед ней: у вас мужской холодный ум. Вы сможете в своей голове всё расставить по полочкам, не отвлекаясь на посторонние соображения и глупые выкрики: «Клянись детьми, что ничего не было!»

   В это время Арина принесла в столовую пирог к чаю и расставила высокие бокалы со взбитыми сливками, что не могло не привлечь внимания гостя.

   – Что это за чудо? – поинтересовался Егор Федотыч.

   – Пирог с вишней и ежевикой. Сливки лучше добавлять по вкусу, ибо на горячем пироге они начнут таять.

   – «Они начнут таять…» – зачарованно повторил Кудасов. – Вы с вашей Ариной – большие затейники по гастрономической части!

   – Благодарю, – кивнул Измайлов. – Желаете рома к чаю?

   – У вас ямайский?

   – Карибский светлый.

   – Не откажусь, – мотнул головой Кудасов. – Одно слово – «затейники»…

   Лев Николаевич решил вернуть беседу в прежнее русло:

   – Расскажите, пожалуйста, Егор Федотыч, вашу историю во всех подробностях.

   Кудасов успевал одновременно рассказывать, закусывать ром пирогом со сливками и запивать лакомство чаем.

   – Знакомство моё с отцом Татьяны родом из детства, он – мой далёкий, но самый лучший друг. Наши отцы некоторое время служили в одном полку в Вологде, и дети, естественно, учились в одном реальном училище. Юра Новицкий был тихим, темноволосым мальчиком, и, в отличие от большинства сверстников, казалось, не имел ни малейшего представления о том, что такое шалости. Поэтому я сильно удивился, когда однажды он предложил мне забраться на колокольню Никольской церкви.

   Накануне этого дня он наблюдал, как один мужичок, обвязав себя верёвкой, ремонтировал крышу колокольни, подвешенный между небом и землёй. Знаете, в детстве очень сильно желание собезьянничать, – Егор Федотыч усмехнулся, – и я сразу же согласился участвовать в его авантюре.

   Залезть на колокольню мы решили поздним вечером, тем более, что в Вологде летние ночи такие же светлые, как в Петербурге. Каждый из нас должен был принести с собой моток верёвки, и я долго смеялся на Юрой, который сумел достать только длинные вожжи. Как оказалось, впоследствии они спасли мне жизнь.

   Мой тихий друг удивил меня ещё сильнее, когда сознался, что почти месяц назад украл ключи от входа на колокольню. Как-то, проходя мимо двери после службы, он заметил, что в скважине торчат ключи. Он и сам не мог объяснить, зачем совершил этот дикий поступок, но уверял, что это добрый знак именно для того, чтобы нам попасть внутрь. В двенадцать лет подобные приключения переживаются особенно остро, и мы уже предвкушали, как расскажем сверстникам о своём подвиге.