Герой

Герой

Искрошившийся в труху кирпич, остовы стен и домов, заросшие травой, едва различимые промежутки улиц.

Это место так мало напоминало то, что было некогда его домом.

Может быть, поэтому почти не было больно и, то, что он видел, воспринималось как-то отстраненно, будто и не с ним все это происходило сейчас, будто и не его ноги ступали по той земле, что он так злосчастно защищал однажды, и не этот воздух был воздухом его детства, да что там, всей жизни его.

И все же он не решился идти ко дворцу, вернее, месту, где когда-то стоял дворец, а остановился у какого-то чудом уцелевшего фундамента; он даже не мог бы с уверенностью сказать, кому принадлежал богатый дом, от которого почти ничего не осталось. Рядом росла дикая вишня – не дальний ли потомок чудесного сада?

Из рюкзака он достал сыр, хлеб и немного вина – совсем не того вина, что пивал его отец в годы их славы. И все же это было лучше чем ничего, хотя большего он ведь и не заслуживал...

Хитрость. Проклятое коварство, погубившее его город...

Ему недолго пришлось оставаться в одиночестве. Из высокой травы появилась кошка – серая, очень большая, как пес, с высоко вздернутым хвостом и тонкими настороженными ушами. Никогда не встречал он столь изящного и вместе с тем грозного создания.

У кошки были разного цвета глаза: один – голубой, другой – карий.

- Вот ты и пришел, Гектор, - сказала она, усаживаясь перед ним.

- Я едва нашел дорогу, - глухо признался он, предлагая ей сыр и вино – она только мотнула головой в ответ. – Еще никогда мне не было так стыдно.

- Ты не виноват, - успокоила его кошка. – Теперь сюда трудно попасть, почти никому это не под силу. Да немногие и отправляются в путь, это так...

- Мне говорили, я не найду даже стен.

- Тебя обманули. Впрочем, они верили в свои слова – для них и верно город потерян навсегда. Разве что перекопают на сорок локтей все вокруг, может, и найдут черепок-другой...

Кошка насмешливо фыркнула.

- Это так странно, - подавленно сказал названный Гектором. – Я помню отчетливо, как дурак Парис привез в дом Елену, как сердился отец, как ахейцы осадили город... Как будто вчера – но вместе с тем и так давно, что я не могу описать – был этот несчастный мальчишка, Патрокл, и сын Пелия, будь он проклят... Впрочем, я знаю, и он не избежал скорбной участи. Я ведь умер тогда.

Если бы кошка была человеком, о ней, наверно, можно было бы сказать, что она пожала плечами.

- А затем... Как будто бы бред или сон, небытие, и не было ни реки, ни Гадеса – а я смел надеяться, что он снизойдет до царского сына – мне так хотелось всегда расспросить его о жизни в вечном сумраке и о том, не будет ли некогда заполнена его вотчина или же она бесконечна, и не печален ли ему удел его в сравненьи с тем, что досталось братьям... Ты знаешь ведь, Андромаха напоминала Кору, но в отличие от той, ей не пришлось есть зерна граната... Несчастная Андра, даже о ней не сохранялось у меня хотя бы смутного воспоминания, впрочем, как и обо всем...

Гектор умолк.

- А однажды я почувствовал себя вновь живым, и это было так странно. Я очнулся в какой-то крохотной деревушке, хозяева накормили меня и ухаживали за мной первое время, ибо я был как в бреду и не сознавал себя полностью. У них была дочь, стройная, как олива, и кроткая, как недоросшая ярка... Я открыл ей свою историю, и сначала она не верила мне, но видя меня в отчаянии, сжалилась и поведала о Воскресении: что-то подобное, кажется, уже было однажды. Она никогда не слышала о моей погубленной родине, но с тех пор я искал путь сюда, и потерял счет времени, и свершилось множество самых дивных событий, и вот наконец я здесь... Камень, в котором едва угадаешь прежнее величие и богатство града – вот и все, что осталось от царства Приама.

Кошка прищурила карий глаз. Взгляд ее был холоден и нечеловечен, в нем не было ни жалости, ни гнева.

- Я так желал попасть сюда и вот я здесь, но к чему – сам не знаю. Мне нет места в этом новом мире, что вокруг, я чужд всему, во что верят эти новые люди, сходные с богами в своем могуществе и столь слабые, что, кажется, не перенесут и легкого дуновения ветра... Мужчины больше не воины, а женщины не желают хранит святость очага, младшие не почитают старших, а старшие и не требуют должного уважения, словно сошли с ума все вокруг – уж не наказание ли все это мне за проигранную битву?

- Любой герой однажды терпит поражение, - сказала кошка. – Иначе он не герой, а сказка.

- Не мне мериться с тобой мудростью.

И не один герой не умирает навсегда – если он, конечно же, настоящий.

- Да, но я не встретил никого из тех, кого знал – а среди них было немало героев.

- Возможно, иное приготовила им судьба, а возможно, ты еще повстречаешь их, потому что фатум по-прежнему руководит людьми, хоть и не все верят в это.

Гость, а некогда полноправный наследник града опустил голову.

- Но скажи, зачем? Я живу вновь, но ничего прежнего не осталось вокруг, и я не вижу смысла, и не знаю даже, нужны ли еще герои миру.

- Пустое, - усмехнулась кошка. – Неужто ты стал таким альтруистом, Гектор? Что до прочего, то я не могу тебе ответить – от меня мало что зависит теперь да и зависело прежде, если на то пошло. Но, признаться, ты всегда был мне симпатичен, мальчик... Да и в конце концов, я многим обязана тебе.

Гектор встал.

- Ты так и не сказала мне ничего, о чем я спрашивал, - с тоской заметил он.

- Лишь потому, что я сама не знаю ответов, - возразила она, махнув головой. – Но знаешь... порой мне кажется, не вечно расти траве на этих улицах и гулять ветру в развалинах. Иногда я твердо верю в это, ибо так сильно и ясно предчувствие, а иногда мне чудится все это пустым бредом... Я ведь тоже еще не вполне оправилась, сын мой.