Герой до самого конца

Герой до самого конца

Дождь струился по стеклу, размывая фигуру Май Ю до едва различимого силуэта. Вся моя жизнь, все стремления сузились до одного телесного пятна на мутной водной глади. Я дотронулся ладонью до стекла, пытаясь удержать в памяти этот миг — всего один, — мне и его будет достаточно. Глаза защипало.

Раздался гудок, и поезд тронулся. Май Ю побежала за вагоном, размахивая красным платком в белый горошек. Она что-то кричала, но я не мог разобрать ни слова. Сердце шумно толкало кровь по венам, барабанило в виски.

Я закрыл лицо руками и сел. Сосед по купе деловито разложил перед собой бумажные лотки с местной едой. Запахло жареным цыплёнком и специями...

Нас свела вместе трагедия, о которой потом растрезвонили на весь мир, — деревня Сонгми, сотни застреленных и замученных до смерти мирных жителей. Сейчас это уже история, а тогда, тридцать лет назад, всё начиналось весьма обыденно.

Было около семи утра, когда я поднял в небо вертолёт ОН-23. Экипаж состоял из трёх человек: меня, Гленна Андреотта и Лоуренса Колберна. На нас и на десятке других вертушек лежала разведка и оповещение войск при появлении дополнительных сил вьетконговцев.

Старина Гленн травил байки про вчерашний вечер. Хвастался, как удачно подцепил узкоглазую цыпочку. Лоуренс слушал его снисходительно и почти всё время молчал, прильнув к прицелу пулемёта. Он высказался только однажды, когда мы почти подлетели к деревне:

— Бельишко сушат, надо же.

Через минуту наши открыли огонь фугасными и зажигательными снарядами с белым фосфором. Деревню окутала плотная пелена дыма. Я направил вертолёт по широкой дуге и сосредоточился на управлении. Ветер сдувал с деревни дым в нашу сторону, поэтому я нервничал. И тут, как гром с ясного неба, Гленн разразился отборной руганью, а следом прокричал:

— Хью, Лоуренс, вы видите это? Не битва, а настоящая бойня.

Я выглянул в боковое стекло и обомлел. В прорехи дымовой завесы было видно, как идущие развёрнутым строем солдаты расстреливают женщин, застигнутых врасплох за работой на рисовом поле. Нигде не раздавалось ответных выстрелов. Женщины падали и больше не поднимались, как мишени в тире.

— Подожди, вьетконговцы скоро появятся. Лучше смотри в оба, — ответил я.

Тогда у меня не было никаких сомнений. Я помнил инструктаж, верил в командование и твёрдо знал: мы пришли во Вьетнам, чтобы принести туда добро и справедливость, искоренить коммунистическую заразу.

Когда я облетел деревню по кругу, на дороге выросла цепочка из трупов. Мы видели, как солдаты переходили от хижины к хижине, вытаскивали за волосы женщин и детей, а затем расстреливали их. Гленн снова выругался.

Признаюсь, нервы у нас троих натянулись и в любую секунду готовы были лопнуть. Мы видели, как какой-то солдат швырнул ребёнка в колодец и следом бросил туда гранату. Как женщин и стариков ставили вдоль канавы и расстреливали. Как беременным вспарывали животы. Видели — и всё ждали непонятно чего. Наверное, чуда.

— Туда! Снижайся, Хью! — голос Лоуренса взрезал удушающую тишину в наушниках.

Я подчинился сразу, не думая, и только минутой спустя понял, что он хотел сделать. Солдаты окружили самодельное бомбоубежище, в котором спряталась группа деревенских, и готовились применить фосфорные гранаты. Откуда-то вытащили женщину, приставили к её груди автомат.

Никогда ещё я не садился так рискованно: нас троих здорово тряхануло в метре от земли. Отпихнув Гленна, я первым выскочил из кабины.

— Уоррент-офицер Хью Томпсон! Кто командует операцией?

Замешательства солдат хватило, чтобы женщина вырвалась. Она бросилась бежать по рисовому полю к редкой полосе деревьев за моей спиной. Солдаты вскинули оружие. Я поднял руки и встал на линию огня.

— Я спросил, кто командует операцией? Ты! — я ткнул пальцем в ближайшего солдата. — Представься по форме! Я хочу говорить со старшим офицером!

Слева от меня громыхнула череда выстрелов. Я повернул голову и увидел коротышку, в нём едва набралось бы пять футов роста.

— Вы требовали старшего офицера? — сказал он, опуская автомат. — Лейтенант Уильям Келли к вашим услугам.

Я обыскал взглядом поле, но никого не нашёл. Попал, зараза!

— Объясните мне, что здесь происходит. Почему стрельба ведётся по мирному населению?

— Эй-эй! Где вы увидели здесь мирное население? Ты, Бад, видел кого-нибудь? А ты, Адам? Пол? Фред? — коротышка нагло осклабился, во все тридцать два зуба. — Видишь, мои парни не видели здесь мирного населения. И, знаешь, почему?

Он выдержал короткую паузу, во время которой подошёл ближе. Зря, правда. Я был выше на добрых полтора фута.

— Потому что это логово вьетконговцев! — вскричал он, ткнув меня пальцем в живот. — И тебе, уоррент-офицер, лучше залезть обратно в свою вертушку и заняться делом! В любую минуту вьетконговцы могут выскочить из джунглей!

— Лоуренс! Приказываю стрелять по любому, кто вздумает помешать вывозу мирного населения из зоны боевых действий. Повторяю, по любому. Вы ясно расслышали, лейтенант Келли? — я произнёс это сухо и зло.

Ярость горячими волнами растекалась по телу, но не находила выхода. Кулаки налились тяжестью и закаменели. При других обстоятельствах я двинул бы коротышке в морду, но мы находились на поле боя и он был старше меня по званию.

Целую минуту мы мерили друг друга взглядами. Наконец он махнул солдатам рукой.

— Оставьте этих узкоглазых тварей ему. Пусть делает, что захочет, — и следом с глумливой улыбочкой добавил: — Ты только что подписался под трибунал, уоррент-офицер. Напиши своей мамочке. Попрощайся!

Коротышка в развалку зашагал к деревне. Там всё ещё продолжалась кровавая бойня.