Гиацинта

Глава первая

- Инка, вот ты где! Быстро домой! Мама велела!

Ина продолжала сидеть, обхватив колени и глядя на озёрную гладь, над которой кружили суетливые и резкие стрекозы.

- Инка! - настойчиво повторила младшая сестра, Женя. - Домой! Полоть грядки и ягоды собирать.

- Ты что выбрала из этого? Полоть или ягоды собирать, а, Жень? - лениво спросила Ина, не поворачиваясь к сестре.

Она понимала, что спор настолько же бесполезен, насколько бесконечен, но не хотелось молчать хотя бы с сестрой. Ина и так всегда молчала. Молчала и терпела. Её воспитали в уважении к старшим и полном послушании, и молчаливый протест выражался лишь редкими кратковременными побегами из дома к озеру или в лес.

Ине нравилось быть наедине с природой, только там её душа успокаивалась, обретала гармонию и равновесие. Дома Ине всегда было неуютно, она постоянно чувствовала своё несовершенство и внушаемое ей чувство вины.

- Ты же знаешь, мне ещё рано в огороде работать! Моя обязанность - ходить в магазин, - авторитетно заявила одиннадцатилетняя Женька.

Ина, которой недавно исполнилось шестнадцать, тихо хмыкнула. Её детство закончилось в тот момент, когда мама вернулась из роддома и принесла маленький свёрток. Ине сказали: «Это Женя, твоя младшая сестра. Ты теперь большая, ты старшая, ты помощница».

Ине тогда было пять лет, но за ней прочно закрепились некоторые обязанности. Она мыла посуду, вытирала пыль, подметала в доме и во дворе, занималась прополкой грядок. Лет с восьми за Иной закрепили также всю важную уборку в доме и более серьёзные работы в огороде. Лет в десять она таскала воду с колонки, потому что тогда ещё у них не было водопровода, даже летнего, а зимой приносила дрова.

К счастью, теперь есть и газ, и водопровод. Женя давно выросла, отчим нашел работу в ближайшем городе, а не уезжал на Север, как раньше, мама давным-давно оправилась от родов и высыпалась по ночам... А вся домашняя работа так и лежала на плечах Ины.

Женька любила ходить в магазин. Ей разрешали оставлять себе сдачу до определенной суммы, а ещё она постоянно выкраивала деньги на чипсы или мороженое. Ина, которая подрабатывала летом на почте, отдавала всю зарплату матери, и та уже сама покупала ей вещи, школьные принадлежности.

Ина обернулась и посмотрела на сестру. Женька стояла, сложив руки на груди и насупившись. Эта мечтательная великовозрастная дура давно бесила Женю. С тех пор, как бабушка, папина мама, рассказала, что Гиацинта (так по-настоящему зовут эту глупую Инку) - сестра Жене только по матери. А отец Инки непонятно, где. Женя уже сейчас ненавидела старшую сестру за высокий рост, стройную, лёгкую фигуру, ровную смуглую кожу, длинные и блестящие тёмные волосы и огромные серо-голубые глаза.

Инка непохожа даже на маму, и уж тем более, на отца, он же ей неродной. Вот Женька вся в отца и бабу Фаю: белёсая, веснушчатая, с прямыми тонкими волосами, светлыми бровями, плотной, приземистой фигурой. Не страшная, конечно, но с этой дурой не сравнить.

- Ладно, иди, Женя, я сейчас приду тоже, - кивнула Ина.

- Нет уж, тебя опять не дождёшься. Пойдём вместе! - упрямо сказала Женя.

Ина, вздохнув, поднялась, с сожалением глядя на озеро и стрекоз. Она ещё не успела как следует отдохнуть, всё утро ходила по посёлку и окрестным деревням с почтовой сумкой, а тут уже и новая работа подоспела.

«Не потопашь - не полопашь», - любимая поговорка бабушки, матери отчима. Интересно, почему «топать» всегда больше всех должна Ина? Неужели она так много ест?

Ина и Женя выходили с поляны на поселковую улицу, когда их обогнала вся гудящая от громкой музыки чёрная «девятка» с затонированными стёклами. Машина остановилась у одного из домов и из неё вышли трое парней. В одном из них Ина узнала соседа, Славку Сидорина, сына Галины Ивановны, начальницы поселкового почтового отделения. Года два назад он вернулся из армии и теперь жил в городе. Поговаривали, что жил не слишком честно, но у людей, как известно, языки без костей.

- Инка, ты что ли?! - восхищённо воскликнул он, во все глаза глядя на девушку. - Сколько зим, сколько лет! Совсем взрослая стала.

Ина и Женя молча шли к своему дому. Кто-то из парней достал сигареты и зажигалку, все трое закурили. Ещё когда подходила, Ина обратила внимание на одного из троих, высокого худощавого незнакомца. Глаза у него были неприятные, слишком светлые, почти прозрачные. И он смотрел на Ину пристальнее всех.

- Немая что ли? - спросил он у Славки негромким хрипловатым голосом.

- Неееет, не было такого.

- Хотел бы я от неё услышать кое-какие вздохи, - сказал светлоглазый и затянулся. Все трое парней дружно загоготали.

* * * * * * *

Сначала Ина прополола грядки с «мелочью», а потом начала собирать раннюю смородину. Раннюю смородину собирать приятнее, чем позднюю: ягоды крупнее, на грозди их меньше. Правда, есть риск раздавить ягоду, но Ина всегда всё делала аккуратно и осторожно. Мама сразу предупредила, что вечером они ещё будут протирать смородину через сито, чтобы сделать желе.

Вообще, если честно, работа в огороде Ине нравилась, потому что желающих помогать особо не наблюдалось, а значит, можно побыть наедине с собой, подумать и помечтать. Конечно, несправедливость всегда возмущала Ину, но в конце концов, погрузившись в методичный и однообразный рабочий процесс, девушка успокаивалась.

Семья Ины жила в посёлке городского типа. Рядом с их домом располагался дом бабы Фаи, матери отчима, Геннадия. Ина никогда не называла его папой, да он, надо признаться, и не настаивал ни на чём таком.

Когда-то давно, ещё в восьмидесятых годах прошлого столетия, в посёлке на стройке работали строители из Югославии. Один из них, голубоглазый и темноволосый Михайло, увлёкся русской девушкой Таней, матерью Ины. Парень оказался настойчивым и страстным, и они с Таней начали жить вместе очень быстро. Плодом любви стала дочка, появившаяся на свет в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году. Родной отец души в малышке не чаял. Он и назвал её странным именем Гиацинта.