Глотая темноту

Глава 26. Они существуют

Так и случилось, что в тот же вечер Клавдий Мор и его друг Ярик сидели в фургончике прораба, грелись у «буржуйки» и пили горячий чай с малиновым вареньем. Их одежда сушилась под потолком, Ярик постоянно таскал из вазочки шоколадные конфеты, и болтал без умолку про деревню, про житье-бытье, про охоту и рованьских зверей, которых, по его уверению, он видел несметное множество дальше, к северо-западу. Хмелев кряхтел, скоблил ногтем подбородок и изредка вставлял реплики, но их Клавдий почти не слушал.

Ему было хорошо, жарко, почти как во время приливов от Шуи, голова приятно плыла, и хотелось выспаться на заботливо постеленном матрасе в углу.

Мопед Ярик спрятал в овраге, прикрыв его лапником, а шкуру медведя, пыльную и побитую молью, которую он спер из собственного сарая, свернул в тугой рулон и тоже припрятал в дупле разлапистой ели. Рога и когти быстро скрутили из проволоки и веток, а мордой послужил мотоциклетный шлем с привязанным к нему всамделишным лошадиным черепом.

– Ловкость рук и никакого мошенничества, – так охарактеризовал свою работу Ярик и остался очень ею доволен.

Менее довольным был сам Клавдий – ему пришлось давать интервью назойливой, но молодой и хорошенькой журналистке, которая была выше него самого на полголовы и в раздражающе сюсюкающей манере называла его «мальчиком». Клавдий думал, что окажись они наедине в номере отеля, то показал бы, какой он мальчик, но очаровать журналистку не сумел – был слишком уставшим, грязным и измученным, а потому несбывшаяся мечта упорхнула, так и не догадавшись о намерениях Клавдия.

Следующим днем в газете появилась статья с фотографией подвида «Рованус Морус» – нечто темное и трудноразличимое на фоне веток и поваленного бревна – и краткой справкой, откуда вообще в этих местах взялся Рованьский зверь, почему он занесен как исчезающий вид в Красную книгу, и риторическими вопросами, почему вообще муниципалитет получил разрешение вести строительство в местах обитания исчезающих видов?

Клавдий справедливо полагал, что статья вызовет резонанс среди чиновников, и оказался прав.

Следующие несколько дней Ярик с утра до вечера играл роль «рованьского детеныша», а Клавдий, на этот раз умытый, причесанный и одетый в костюм, который привез ему прораб Хмелев, водил репортеров и чиновников к месту обитания исчезающего подвида.

Было некоторое опасение, что их раскроют, и в одной из последних статей прозвучал волнующий всех вопрос: а есть ли детеныш? Клавдий боялся, что в лес подадутся исследователи-любители, а так же охотники, которые запросто могут подстрелить Ярика. Но до поры, до времени их щитом служил тот самый палаточный лагерь, которым руководил ушлый «мухомор» – ему удалось выбить у ассоциации по охране природы кучу бумаг, которыми «мухомор» тряс, как транспарантом, и выступал перед каждой делегацией, поясняя, что тревожить Ровануса Моруса нельзя, и что ассоциация сделает все, чтобы разбить здесь заповедник. Стройка на время остановилась, но Клавдий понимал, что это дело времени, и что долго водить за нос людей станет невозможно, а потому лихорадочно продумывал варианты: время поджимало.

Помог, как водится, случай.

– Кто на этот раз? – спросил Клавдий у «мухомора» при виде хорошо одетых мужчин, вылезающих из прибывшего фургона.

– Профессор какой-то, – небрежно ответил «мухомор», щуря воспаленные после вчерашней попойки глаза. От него несло перегаром, и Клавдий брезгливо морщил нос, но держал ушки на макушке. – Чуть ли не из столицы приехал, говорят.

Клавдий на время высунул нос из шарфа и задумчиво огляделся через плечо. Мужчин было двое: один пожилой, другой довольно молодой по местным меркам. Молодой вытаскивал из фургона записывающую аппаратуру, сложенные треноги и другие вещи непонятного назначения. Пожилой волновался, тревожно озирался, будто ожидал, что Рованьский зверь вот-вот вынырнет из-за ближайшего куста. Придется подождать: война войной, а обед по расписанию, и у Ровануса Моруса как раз был перерыв – наверняка сейчас Ярик таскал конфеты из заначки Хмелева, тогда как сам прораб уже вертелся возле профессора и, судя по всему, мнил себя экскурсоводом.

Обычно Клавдий смотрел на эти потуги сквозь пальцы, но сейчас напрягся. Пусть недоброжелатели сколь угодно смеются, но это было чутье генеральского нилота. Клавдий знал, что эти гости – самое важное, что могло с ним приключиться за последнее время. Важнее журналистов и господина с кожаным портфелем. Он жадно вглядывался во вновь прибывших и тянул носом воздух, как гончая, взявшая след.

– Держись от них подальше, – некстати посоветовал «мухомор». – По рожам вижу: люди серьезные, под ногами лучше не путайся.

– А ты будешь? – мрачно осведомился Клавдий.

«Мухомор» улыбнулся кривозубой улыбкой и радостно ответил:

– А я буду! Но я-то из «зеленых», а ты шкет!

Он протянул руку, наверное, чтобы дать дружеский подзатыльник, но Клавдий не стал проверять и отступил на безопасное расстояние, хотя у самого чесались кулаки: перехватить бы «мухомора» в захват, опрокинуть на землю и придавить сверху посохом. Увидит тогда, кто из них двоих шкет.

Пожилого профессора увели под руки поить чаем с дороги, а молодой остался, и, пыхтя, таскал аппаратуру к палаточному лагерю.