Голос внутри

Помню, как однажды сказала себе: «Я обязательно стану сильной!», – это было еще в детстве. Помню, как старалась сделать хоть что-то для своей защиты. Помню, как рыдала, и рыдала, и рыдала… просто не могла ничего другого. И все повторяла: «Стану сильной… стану сильной».

Так вот, не стала.

Моя жизнь – сплошной кошмар, и все, что я могу – испытывать жалось к себе. Больше ничего.

За восемнадцать лет жизни я так ничему и не научилась. Все всегда решается за меня. Мама привезла меня в Америку, хотя я хотела остаться с папой в Японии. Кому какая разница, чего я хочу. Меня даже не спрашивали. Ну и ладно. Я смиренна и покорна. Я удобна для окружающих.

Американцы это ценят. Это во мне полюбил Мэтт. Он хороший. Он меня берет в жены. Я должна быть ему благодарна.

Но ты не хочешь этого.

Хочу! Очень хочу быть женой. Быть любимой. Мэтью может дарить любовь.

Он не дарит тепла. Ты его не любишь. Ты не хочешь этого.

Замолчи!

— Эй, Шина, — Мэтт неожиданно возник за спиной, — о чем задумалась?

Он всегда появляется и уходит неожиданно. Всегда пугает меня. Ему это весело. Я тоже смеюсь, мне тоже смешно иногда.

Я отложила пиджак. Раскрытый чемодан передо мной угнетал. Я не хотела лететь. Мне страшно. Я не могу оставить здесь всё. Я не могу все планы бросить и лететь к папе, которого не видела уже целых пять лет.

На этом настаивала моя американская бабушка. Она хотела, чтобы все было честно. Чтобы мы получили от него благословение.

Она просто видит дальше, чем ты, дурочка. Она единственная желает тебе счастья. Ну и я, конечно. Если папа познакомится с Мэттом – ни за что не даст согласия на вашу свадьбу.

Но как же быть? Если он… Как быть?

Ты справишься и без Мэтта.

— Ши-ина, — Мэтт все еще ждал от меня ответа. Я не могла ответить. Трудно перейти с молчания на диалог.

«П-п-прости, я-я… н-ни-ничего… П-пр-ро-сто собираю ве-вещи».

Твоя речь все еще похожа на вечное спотыкание.

Мне логопед советовал тянуть слова. Я следую его советам.

Когда ты их тянешь – похожа на ослика. Это не помогает.

Замолчи!

— Понятно, — Мэтт выхватил пиджак из моих рук и развернул его. — О-о, это тот самый, в котором ты придешь на выпускной вечер?

Я хотела выйти в нем замуж.

«Д-да».

— Лучше не бери его. Он выглядит ужасно для Японии. — Мэтт отшвырнул вещь в корзину для белья и хмыкнул: — А вот кружевное белье возьми. Мы ведь будем в том доме совсем одни, да?

Он обнял меня сзади, прислонив ладони к животу. Я вздрогнула и вздохнула, чуть улыбнувшись.

Это неприятно. Не только тебе, кстати, но и мне.

Замолчи! Все в порядке. Он имеет на это право.

— Значит, я наконец-то смогу… — продолжил ухмыляться Мэтт. Он прикусил мою шею, игриво запустив свои руки под мою толстовку. Я ничего не делала, продолжая смотреть на раскрытый чемодан. — М-м, дорогая… твой настоящий отец не будет против, если мы посетим его в последний день? В Японии должно быть куча мест, в которых можно зависнуть.

Ты хочешь увидеть отца. Скажи ему.

Нет! Пусть Мэтью решает! Он старше. Ему виднее.

Хорошо, Арисава, мы хотим увидеть отца. Зачем ты постоянно отодвигаешь наши желания в угоду другим? Так ты точно не станешь сильной.

«Д-д-дума-аю, что н-нет», — ответила я, еще раз улыбнувшись и повернувшись лицом к жениху.

Здорово. Теперь ты меня игнорируешь.

Помолчи, пожалуйста!

Мэтт выглядел очень довольным: зеленые глаза сощурены, тонкие губы расплылись в полуулыбке, ямочки на щеках еле виднелись. Я, наверное, выглядела хмуро, как всегда.

Стоило улыбнуться еще раз, но я не стала.

«Н-нужно поспешить».

— Ты права, куколка.

Он покинул мою комнату, а я еще раз кинула взгляд на чемодан.

Что-то забыла? Как всегда.

Ничего не забыла. Все на месте!

Возьми тот пиджак. Мэтью не узнает.

Не буду! И вообще – заткнись! Я не стану делать так, как ты просишь! Ты – никто. Тебя нет!

Ты просто меня боишься, Арисава-сан.

Я присела на край кровати и прикрыла лицо руками.

Тяжесть давила на грудь. Хотелось заплакать, снова, но страх, что соседка по комнате может вернуться в любой момент, заставлял сдерживаться.

Не хочу в Японию. Там – ненавистное прошлое. Там – все издевательства, там – настоящая я, мое искалеченное детство и изуродованное тельце.