Голоса умерших душ

Пролог

Маленькую деревушку вблизи города захлестнули проливные дожди. Который день капли барабанили по шиферу, извлекая монотонный громкий звук, вгоняющий в состояние меланхоличной безмятежности старшее поколение и раздражающий детишек невозможностью выйти на улицу и порезвиться — выпустить накопленную энергию. Бедная девятилетняя девочка Катя, добрая по природе, хотя местами вредная, — особенно когда просят чем-нибудь делиться, — с тоской припала щекой к холодной поверхности помутневшего от времени стекла, прислонившись субтильным тельцем к оконной раме. Капли воды ненадолго задерживались на нём, сливались в одну большую, затем стремительно катились вниз, исчезая в прорези. Она лениво наблюдала за данным процессом, затем с некоторым нетерпением принималась высматривать друзей, вот-вот они должны были толкнуть калитку и завалиться на их скромный участок.

— Катюша, — раздался скрипучий голос бабушки с кухни, перекрывающий работающий телевизор. — Когда твои друзья к нам пожалуют?

— Не знаю, ба.

— Вишь какие лодыри, время к полудню. Остынут пирожки, кто ж греть-то будет…

Зинаида Фёдоровна любила ввернуть словцо, жаловаться на современность и драматизировать, абсолютно всё преувеличивала до крайности, и внучку любила, как полагается артистичным особам, до невозможности, поэтому Кате многое прощалось. Широко раскрытые по-ведьмински зелёные глаза, обрамлённые длинными ресницами, словно распушившиеся кисточки, всегда растапливали взрослым сердца, чем она в последствии довольно часто пользовалась в корыстных целях.

— Ба! — крикнула девчушка, надевая галоши на босу ногу.

— Ау?

— Я во двор выйду.

— Хорошо, только не промокни, надень дождевик.

На крыльце спал невообразимых размеров старый барбос шоколадного оттенка: пушистое тело безмятежно поднималось и опускалось в такт дыханию. Казалось, он был создан для драк и запугивания воров, но за всю жизнь не обидел и мухи. Катя присела на корточки, чтобы погладить друга. Хвост пса стал биться о половицы, а сам он приподнял косматую морду и лизнул лицо младшей хозяйке. Катя скривилась, но всё равно довольно улыбнулась:

— Фу, ты слюнявый, Барон.

Девочка так и не пошла дальше, устроившись на ступенях с облупленной краской, поглаживая пёселя и бездумно наблюдая, как струйка воды сбегает по деревянному столбу вниз. На плитке возле дома когда-то красовались рисунки мелками, сейчас же они смешались вместе с водой. Оставленные на скамейке скакалка и мячик тоже дожидались, как и девочка, когда же, наконец, на них обратят внимание.

Неизведанный порыв подсказал девочке приподнять голову, и она заулыбалась шире. Барон, в силу возраста сообразивший чуть позже, басовито залаял, оповещая всех о прибытии гостей. Во двор заехали на велосипедах Паша и Даша (двойняшки, чьи родители явно не любили заморачиваться), Кристина — будущая королева красоты по её же мнению — и где-то позади застенчиво плелась Полина. Судя по всему, Кирилл решил остаться дома, чтобы окончательно прирасти к компьютеру. Ребята поздоровались, словно не виделись вечность, хотя всего лишь несколько дней. Барон тыкался во всех влажным носом, радуясь дополнительным рукам, готовых его гладить.

Бабушка суетилась на кухне, заваривая чай и ставя поднос с пирожками на стол. На даче вся утварь была старая — советская — и естественно за разбитую посуду полагалась смертная кара. Катя любила пить чай из маленькой гжелевой чашки с тонко прорисованными цветочками. Ей было трудно перенести, если гости бабушки трогали эту чашку, поэтому Зинаида Федоровна хранила её отдельно от остальных. Первый час ребята общались за столом, поедая сдобу, затем все переместились в гостиную. Паша протестовал против игры в «Монополию», но большинство проголосовало за, потом, правда, все пожалели об этом, когда он скупил половину городов. Полина разумом витала вдали от происходящего, украдкой поглядывала на Катю, но стоило их взглядам пересечься, как та пряталась за длинной челкой. Конечно, она никогда не славилась открытостью и весельем, наоборот, но даже для её обычного состояния это было странно. Катю не покидала навязчивая мысль, будто что-то произошло. Нехорошее, страшное настолько, что об этом нельзя говорить. Но ведь глупо так думать, разве нет?

Несмотря на странное волнение, время пролетело незаметно, прерываясь ненадолго, пока все не пообедают у себя, и вскоре наступил вечер. Бабушка выключила телевизор, шаркающие из-за тапочек шаги послышались в коридоре. Не без разочарования Катя знала, что сейчас их погонят спать, однако вскоре воспряла духом, вспомнив, что ей удалось уговорить бабулю на ночёвку с друзьями, а значит не обязательно спать, главное сделать видимость. Они расположились в заваленной хламом комнате на чердаке. Единственным источником света служило слуховое окно, в которое заглядывала полная Луна. По крыше скрежетали сухие ветки прилегающих деревьев. Дети улеглись кругом, каждый в своём спальнике. Бабушка долго воевала с внучкой, чтобы им позволили эту прихоть, однако старая женщина всё-таки сдалась, напоследок напугав простуженными почками. Несогласно бурча что-то себе под нос, она медленно спускалась по скрипучей лестнице, и вскоре её шаги стихли за закрытой дверью. Выждав пару минут, Паша включил фонарик и посвятил прямо в глаза Кристине, чему та была крайне возмущена.

— Убери дурацкий фонарь, — злым шёпотом потребовала она.

Парень нажал на кнопку выключателя, чтобы через секунду включить снова. Ему нравилось раздражать людей.

— Знаешь, куда я тебе сейчас этот фонарь засуну?

Даже тогда все понимали, в чём дело, а до Кристины дошло лишь через пару лет. Не без помощи, конечно.

— Куда?

— Куда надо.

— А куда надо? — не унимался Паша, веселясь всё сильнее в зависимости от степени бешенства, до которой он доводил свою жертву.

— Чем займёмся? — прервала их Даша и достала свой фонарик, чтобы посветить им в лицо брата, который зажмурился от прямого луча.

— Предлагаю… — загадочно начала Катя, подсветив свое лицо снизу, — рассказывать страшилки.