Голубая норка

Голубая норка

– Я пошёл!
– Хорошего дня, – Галина клюнула мужа в щёку, укололась о щетину, поморщилась. Михаил сказал:
– И тебе, милая.
С его губ сорвалась красная клякса и шлёпнулась на пол. Галина глянула на кляксу. "Ну щас начнётся", подумал Михаил и быстро скрылся за входной дверью. Прислушался к квартире, но на удивление супруга не стала скандалить ему вслед, и мужчина, озорно насвистывая, помчался вниз по лестнице.

Перед работой предстояло обтяпать одно очень важное дельце, и Михаил свернул не направо, к остановке общественного транспорта, а в парк, где в этот ранний час прогуливались только собачники.
Присев на третью от входа скамейку, Михаил бросил в траву шапку из свалявшегося чёрного меха, развернул газету и старательно сделал вид, что читает последние новости. Человек появился внезапно. Просто возник на другом конце скамьи и пододвинул к Михаилу белый почтовый конверт. Михаил накрыл конверт сложенной газетой, кивнул в сторону шапки.
– Мелковат, – буркнул человек.
– Плохо ест, – Михаил пожал плечами. – Подкроватную пыль не любит, а где я другую возьму?
– Ну да, ну да, – закивал человек, встал со скамьи, подобрал шапку, бережно сунул под пальто и пошагал к выходу из сквера.
Михаил поднял газету вместе с конвертом, сунул в портфель и бодрым ходом двинулся в противоположную сторону.

Галина подняла с пола кляксу, сжала в ладони – желеобразная масса выдавилась сквозь стиснутые пальцы. "Красная, забеспокоилась женщина, что-то от меня скрывает. Неужели любовницу завёл? Или неизлечимо заболел? Или снова занял этому алкашу Стасику на бутылку? Что???" Мысли давили, толкались, путались. К обеду Галина была сама не своя, пережарила котлеты, недосолила салат, вместо чёрного чая с бергамотом заварила красный с суданской розой. "Ну вот, теперь несварение будет", совсем расстроилась она, сорвала с холодильника кляксу – та спокойно висела на дверце среди магнитиков – растянула её в маленькое прозрачно-красное полотнище и зарыдала, сморкаясь в дрожащую желейку.
На обед Михаил не приехал.

Пообедать Михаил не успел: второй человек опоздал на сорок минут. Он принёс небольшую длинную коробочку, сунул Михаилу в руки, буквально выхватил у него белый почтовый конверт и в мгновение ока скрылся в переулке.

Слёзы закончились. Галина бережно вымыла кляксу, насухо вытерла бумажными полотенцами и открыла левый верхний ящик орехового комода. В ящике лежали кляксы: большие, поменьше, совсем крошечные, белые, синие, зелёные. Отдельными стопками лежали жёлтые и бирюзовые. Галина нежно дотронулась до них, вспоминая. Эта клякса упала перед свадьбой, эта – в их первое свидание. А вот эта – с необычным изумрудным оттенком – когда в доме появилась шапка. А теперь красная... Двадцать лет супружества – и красная!
Галина почувствовала, как снова подкатывают рыдания. Ну уж нет, хватит! Женщина решительно бросила красную кляксу к остальным и с грохотом задвинула ящик на место.

Михаил нерешительно топтался у дверей собственной квартиры. Отсутствие скандала из-за красной кляксы смущало его, но делать было нечего – идти домой придётся рано или поздно, поэтому Михаил вздохнул, набрался смелости и шагнул в дом. Встретила его тишина.

Галина сидела в своём любимом кресле. Рядом стояли чемодан, два пакета и несколько оклеенных скотчем картонных коробок. В трёхлитровой банке плавали жёлтые и бирюзовые кляксы. Михаил вошёл в комнату.
– Я ухожу, – скорбно и торжественно провозгласила Галина. – Недоверию нет места в моей жизни. Я взяла только свои вещи и самое дорогое, что есть у меня в память о нас.
Она кивнула на банку, встала, взялась за ручку чемодана. Михаил бросился к ней, на ходу доставая из кармана пиджака узкую длинную коробочку. Не говоря ни слова, он упал перед женой на колени и распахнул картонку. Внутри, игриво вытянувшись во всю длину, лежал чудесный голубой воротничок.

Галина ахнула:
– Это норка?
– Норка, – улыбнулся Михаил. – Пыжик уже старый, не ел почти, а о норке ты давно мечтала. И цвет твой любимый.
– Голубая норка, – с придыханием проговорила Галина и бережно подняла воротничок. Прижала к щеке нежный мех, погладила кончиками пальцев. – А кормить чем? Корм, наверное, жутко дорогой.
– Можно бумагой, она старые газеты любит, я тебе целый портфель принёс, на год точно хватит!
– Какая же я дура, – засмеялась Галина. – Ты сюрприз скрывал, а я надумала бог знает что!
– Пустяки, – Михаил обнял и поцеловал супругу. – Кормить-то будешь, выдумщица?
И супруги в обнимку пошли на кухню, оставив воротничок на трюмо в прихожей.