Голубой топаз

Голубой топаз

                          Голубой топаз

         - Вы, убили её!..

Мужчина выдохнул обвинение и нервно поправил галстук. Одним рывком поднялся с кресла, как будто куда-то опаздывал. Посмотрел в окно, сквозь частокол жалюзи, сказал, тихо и печально: «Убили, мою единственную, нежную малышку. Мою сладкую девочку». Он с силой сжал пальцы, один из суставов хрустнул, как сухая ветка под ногой: «Так вы растоптали нашу любовь». Он криво улыбался, глядя невидящими глазами в угол, покрутил на пальце кольцо с надписью: «Господи, спаси и сохрани». Всем корпусом, резко повернулся к женщине стоящей перед ним в двух бесконечно далеких шагах.

Невероятно худая, что еще сильней подчеркивало ее рост, она молчала. Её увлажненные глаза были прекрасно печальны. Крупные кисти рук с некрасивыми пальцами, бессильно и неестественно висели словно чужие. Спину она держала, как всегда, ровно, что еще более подчеркивало какую-то дикую чужеродность ее рук. Он отвернулся от неё, как будто боялся встретить её «убивающий» взгляд и стал отрывисто говорить.

- Зачем Вы пришли?.. Вернуть мне её кольцо? Нет! Вы хотите растоптать память о ней. Добить меня. Убить так же, как убили её. Вас мучает совесть? Вы не ведаете, что это такое. В течение четырех дней, Вы, последовательно, трижды... трижды предали близких людей. Это много, даже для такой низкой женщины как Вы. Вы предали и убили её. Она была ближе Вам, чем даже мать или сестра. Вы безжалостно задушили её в своих объятиях, а затем растоптали с нечеловеческой ненавистью и цинизмом. Вы получаете удовольствие от мучений других людей? Или Вам больше по душе самоистязания? Вы, предали своего мужа, изменив ему со своим любовником и немедля предали любовника, изменив ему со счастливым в неведении мужем.

Женщина попыталась возразить, но слезы – главное оружие и защита «слабого пола», душили её, она лишь бессильно взмахнула руками, переломанными крыльями. Он краем глаз заметил движение и посмотрел на неё. Слезы текли по её лицу, она хлопала длинными, густыми ресницами, будто пыталась улететь, но груз, невероятно тяжелый груз, приковывал её к грешной земле. Она положила изящное колечко с голубым топазом на стол.

 Его глаза стали влажными. Мужчина поднес прижатые крепко друг к другу ладони, как для молитвы, к губам. Указательные пальцы с побелевшими от силы давления ногтями он прижал к подбородку, закрывая крестом стиснутые губы. Он силой воли подавил готовые вырваться рыдания, и после паузы продолжил свой монолог почти спокойно:

- Не воображайте, что Вы и она – одно целое. Это ложь. Вы убили ее физически, но её светлая душа освободилась от ваших цепей. И теперь она живет… Живет! В моем сердце. Моя девочка всегда со мной и Вам больше не потревожить наше счастье. Мы вместе и все будет хорошо. Вы думаете, что владеете её телом? И это ложь! Каждый миллиметр её тела благоухал свежестью и чистотой, хрупкая, искренняя, умная и добрая, она навсегда останется такой. Вы злая, жестокая и подлая. Ваши слёзы от злости и эгоизма. Её слезы были морской водой, и плакала она только от избытка счастья, нежности и альтруизма. Она светлая – подобна сияющему в небе солнцу, Вы – черная, как грязь ночью. Вы любите только себя, сеете ложь, зло и горе, топчете любовь к ней. Любят не Вас, любят её! Именно это и бесит Вас более всего. Но Вы убили её и Вам нечем манипулировать, нечего топтать. Вы перестали быть опасной. Убивая, её Вы убили все, что делало Вас похожей на человека.

                                            *      *      *

Они стояли обнявшись на самом краю высокого склона, под их ногами раскинулась равнина подернутая дымкой морозного утра. Его рука едва касалась её хрупкой талии, её волосы струились по его плечу. Она улыбалась, детской, счастливой улыбкой. Он едва дышал, чтобы не спугнуть это волшебное выражение прекрасного лица. Солнце появилось над горизонтом, тончайшей ярко красной дугой. Двое над обрывом замерли счастливые и свободные. Диск Солнца полностью поднялся над Землей и на мгновение остановился в желтом сиянии морозной дымки.

                - Ты замерзла? – спросил он тихо, как спрашивают маленьких любимых детей.

                - Нет, - ответила она одними губами и сильнее прижалась к нему.

                В его бешено бьющемся сердце зародилось какое-то непередаваемо сладкое чувство, постепенно охватившее всю его душу. Вероятно, это и есть ощущение счастья. Он впервые за многие годы заплакал. Слезы текли по его небритой щеке, прокладывая влажные дорожки. Она бережно вытирала их своими длинными красивыми пальцами, морщила носик и улыбалась загадочно и волшебно. Затем едва слышно сказала главные слова: «Я люблю тебя, мой юноша седой». Он не ответил. Все что он мог сказать, было давно сказано. Он осторожно попытался проглотить комок вдруг сильнее сдавивший ему горло и слезы из его голубых глаз потекли быстрее, двумя веселыми ручейками. Она потянулась к его лицу и целовала бегущие ручейки мягкими, тонкими губами…                                                       

                                                          *    *    * 

                Пожилой врач устало поправил очки:

                - Выключайте систему, сердце остановилось. Все. Зиночка завари мне чашку крепкого кофе.

                - Крепкого?.. – удивилась миловидная медсестра Зина. Зиночка знала, что Иван Сергеевич, давно не пьет кофе, и даже бросил курить.

                Словно развеивая сомнения, Иван Сергеевич, сказал:

                - И попросите сигарету у Михаила Павловича. А лучше попросите его зайти ко мне на кофе. Отдайте это колечко родственникам, не забудьте оформить бумагу как положено, вещица видно, что дорогая. Держал в руке до последнего вздоха.

                Зина взяла кольцо с голубым топазом и положила в карман своего белоснежного халатика.

                Дым сигареты поднимался на несколько сантиметров, завиваясь забавной спиралью и рассеиваясь в воздухе. Иван Сергеевич, сделал несколько глотков кофе.